ПОСЛЕДНЕЕ СЛОВО МУСТАФЫ
ДЖЕМИЛЕВА
НА СУДЕБНОМ ПРОЦЕССЕ В
ТАШКЕНТЕ
19 января 1970 г.
Подписывая тот или иной документ с
требованием справедливого ре-
шения
крымскотатарского национального вопроса, с протестом против на-
рушений
прав человека и критикой незаконной
акции правительства, я,
конечно,
полностью осознавал, что могу быть вновь арестован и на дол-
гое
время лишен свободы.
Я знаю, что такое тюрьмы и лагеря,
особенно для тех, кто попада-
ет туда
за свои взгляды и убеждения, за
выступления с критикой поли-
тики
правительства.
Но я знаю также, что именно трусливое
молчание и безропотное по-
виновение
во многом является причиной безграничного своевластия руко-
водителей.
Прокурор пытался доказать, что своими действиями мы порочим су-
ществующий
строй и дискредитируем страну. Но я надеюсь, люди правиль-
но
поймут, кто действительно наносит ущерб
стране: те ли, кто творил
произвол
и беззаконие, или те, кто во имя того, чтобы был положен ко-
нец
беззакониям, протестуют <...>.
Защитники существующих порядков и
всякого рода теоретизирующие
каратели, пускаясь в рассуждения о демократии, говорят
сейчас обычно
о верховных
и прочих советах с многочисленными "избранниками народа",
которые
якобы управляют государством. Я не буду
говорить о нашей из-
бирательной
системе, о том, какие люди могут быть избранными в эти
органы.
Но я напомню, что все эти советы с их "избранниками народа" и
прочие
существующие ныне атрибуты большевистской демократии существо-
вали и
при Сталине. Нашелся ли хотя бы один
депутат <...> Верховного
Совета, который проголосовал бы против или открыто
воздержался бы от
голосования
даже тогда, когда принимались и
утверждались такие чудо-
вищные
антинародные законы и указы, как,
например, законы о ликвида-
ции национальных автономий и выселении целых
народов со своих терри-
торий
<...>? Ни один! Они аплодировали. Они аплодировали и кричали
"Ура"
и смертным приговорам видным советским ученым,
военноначальни-
кам,
писателям, героям революции и соратникам самого Ленина.
<...> Жизнь показала, что такие добродетели, как послушание
и
молчание, принесли стране многочисленные страдания и стоили миллио-
ны
человеческих жизней, в том числе жизней людей, равных талантам ко-
торых,
быть может, еще долго не родит советская земля.
Прокурор просил для меня три года лишения
свободы, то есть пре-
дельный
инкриминируемый нам статьями срок.
Такой срок будет, видимо,
и
вынесен судом, потому что я, как вы видели, не пресмыкался перед
вами,
не просил снисхождения. Что ж! Это не слишком суровый для нашей
страны
приговор, если учесть, что в недалеком прошлом у нас за одно
неосторожное
слово людей расстреливали или лишали свободы на срок до
25 лет.
Но я надеюсь, что придет время, когда и
три года лишения свободы
за
взгляды, убеждения и критику
правительства покажется для всех ди-
костью,
а судьи, выносившие эти приговоры, будут пригвождены к позор-
ному столбу.
Я надеюсь, что правительство
поймет бессмысленность и
бесперспективность
борьбы со взглядами людей с помощью судебных
при-
говоров, поймет, что крымскотатарский вопрос можно решить
лишь удов-
летворив
все требования народа, а не
с помощью репрессий
против
участников
национального движения.
Но это,
видимо, произойдет после
того, как молодость и жизнь
многих
людей будет загублена в тюрьмах и лагерях.
Выступая за свои национальные и
гражданские права, я ожидал, ко-
нечно,
от властей только преследования и репрессий <...>.
Но каким бы я не подвергался
репрессиям и преследованиям, я
твердо
могу сказать, что никто, никогда и ни
при каких обстоятельст-
вах не
сможет меня заставить отказаться от
исполнения обязанностей,
налагаемых
честью, национальным достоинством и гражданским долгом.
Светлые идеалы, во имя которых я вступил
в активную политическую
жизнь страны,
я думаю, стоят не только
свободы, но и человеческой
жизни.
В знак протеста против жестоких репрессий
в отношении крымскота-
тарского
народа, против игнорирования его священного права - права на
Родину,
в знак протеста против вопиющих нарушений прав человека в на-
шей
стране я, как участник национального
движения крымскотатарского
народа
и как член Инициативной группы по защите прав человека в СССР,
объявляю
тридцатидневную голодовку.
Я полностью осознаю, что это может стоить мне здоровья и, может
быть,
жизни. Но прибегая к этой крайней форме защиты своих националь-
ных и
гражданских прав, я надеюсь, что это
разбудит совесть еще нес-
кольких
людей. Родина или смерть! Да здравствует свобода!
Опубликовано в кн.: Шесть дней (Белая
книга). Нью-Йорк:
1980.
С. 368-371