ISBN 5-201-13758-х (1)

Института этнологии и антропологии РАН. Документ N 139.

Документ № 139

.

Ненцы полуострова Ямал (ямальские ненцы) представляют собой сегодня одну из крупнейших этнических групп сибирских тундровых ненцев, сформировавшуюся, как показывают проводимые в последние десятилетия этноисторические и другие специальные исследования, несколько раньше и в несколько иных культурных условиях, нежели остальные группы самодийского населения, известные на территории Западной Сибири, и выделяющиеся среди них своими традиционно-культурными особенностями¹. Первичными видами хозяйственной деятельности автохтонного, доненецкого, населения полуострова Ямал (из-за его особых природно-климатических условий) были рыбная ловля и охота на дикого оленя, морского зверя и водоплавающую дичь^2.. Другим основным направлением, появившимся значительно позднее в культуре коренного населения полуострова и ставшим впоследствии доминантой в системе хозяйственно-культур-ного развития ненцев, стало оленеводство³.

Сейчас на полуострове Ямал (Ямальский район ЯНАО), где проживает около 10 тыс. представителей коренного населения (см. табл. 1), функционируют оленеводческие совхозы “Ямальский”, “Яр-салинский” и “Панаевский”, а также рыбозаводы “Пуйковский” и “Новопортов-

ский”, бывшие некогда, как и многие другие, эффективно действующими кру-пными государственными природополь-зователями и стабильной основой эко-номики в этом регионе⁴. Производственная деятельность этих, различных по формам собственности предприятий, как и развивающегося в последнее десятилетие частного (некоммерческого) сектора, предполагает не только наличие значительных по своим размерам и биопотенциалу пастбищных и промысловых территорий. Особенно важным представляется существование их в качестве целостного, не разобщенного искусственно на отдельные части, земельного пространства, необходимого как для осуществления кочевого оленеводческого характера хозяйства, так и для восстановления биоресурсного и экологического баланса полуострова.

К настоящему времени под разработку объектов нефтегазодобывающей отрасли, строительство вахтовых поселков и разного рода коммуникаций уже отторгнута значительная часть площадей южных и центральных районов полуострова. Работы на Харасавэйском, Бованенковском и других газоконденсатных месторождениях⁵, начавшиеся еще до “замораживания”* ямальских проектов ОАО “Газпром”, а также планирующееся в связи с этими работами строительство крупных промышленных объектов, в том числе железной дороги Лабытнанги-Бованенково (Центр-Бованенково)* * , грозят поставить под сомнение декларируемую российским государством политику приоритетного развития традиционных отраслей хозяйства у коренных малочисленных народов Севера.

Традиционное природопользование и индустриальное развитие столкнулись на Ямале в виде интересов двух достаточно крупных и перспективных отраслей экономики – оленеводства и газодобычи, каждая из которых лидирует в своей сфере не только в России, но и за ее пределами. В этой заведомо неравной, с учетом несопоставимости их весовых категорий, борьбе конкурентов, сформировавшихся под влиянием разного характера производственной деятельности, экологический фактор становится “скрытой пружиной” постоянного общественного интереса к “ямальской” проблеме⁶. Он определяет необходимость поиска способов их дальнейшего сосуществования, направляя этот поиск в целом. Однако и индустриальный, и традиционный виды экономической деятельности, представленные сегодня на полуострове и являющие собой опосредованные человеческим участием формы антропогенного воздействия, в значительной степени по-разному влияют не только на развитие здесь экологических и этноэкологических перспектив, но и на сохранение этнической культуры тундровых ненцев-оленеводов в целом.

В предлагаемом исследовании в контексте общей современной этноэкологической и этносоциальной ситуации, сложившейся на полуострове Ямал, рассматриваются некоторые ключевые проблемы сохранения и развития традиционных отраслей хозяйства в качестве необходимых основ жизнедеятельности коренного населения. Здесь обобщаются и формулируются конкретные положения и рекомендации, способствующие наиболее адекватному осмыслению и разрешению “ямальской проблемы”. В работе использованы собственные наблюдения и материалы автора наряду с мнениями, позициями и оценками, ранее высказанными представителями разных социальных и этнических групп населения, в том числе в научной и публицистической литературе. Сбор полевых материалов и другой информации осуществлялся автором на южном Ямале в марте и июле 1998 г.* , а также в центральной и северо-западной частях полуострова в июне-июле 1999 г. и в августе 2000 г.* *

Маршрут этой бригады, частично прой-денный нами вместе с нею летом 1999 г. (около 120-130 км, до центральных рай-онов Бованенковского месторождения и переправы через реку Сеяха), является весьма показательным. Во-первых, он географически действительно находится в рамках тех маршрутов кочевания, которые традиционно сложились у ямальских ненцев в предыдущие два-три столетия, объединяя два старых варианта, описанные исследователями в начале первых десятилетий прошлого века¹⁰. Во-вторых, он остается почти без изменений на протяжении последних 20 лет, как, впрочем, и основной состав этой оленеводческой бригады. Это позволяет наиболее наглядно рассмотреть этноэкологические и социальные проблемы, с которыми сталкивается тундровое население Ямала. Маршрут бригады, возглавляемой Сергеем С.Сэротэтто, включая основные переходы и важнейшие этапы хозяйственной деятельности, выглядит (с учетом задержек, вызванных природными условиями) приблизительно следующим образом. В начале марта стадо начинает передвигаться с зимних пастбищ, находящихся в среднем течении реки Надым, к Обской губе; к 8 марта бригада обычно выходит к реке Ярудей; с 25-28 марта осуществляется переход Обской губы; к 4-7 апреля (в этом году 8-9 апреля) все северные бригады и основная часть других ярсалинских бригад подкочевывают к Яр-Сале. К этому моменту традиционно привязано празднование Дня оленевода. К 20 апреля большинство совхозных бригад подходит к фактории Порсыяха, что позволяет поддерживать еще одну сложившуюся при советской власти традицию, – проводить общее собрание оленеводов, рыбаков и охотников, скорее с целью отчетности, нежели учета их мнений и пожеланий. В первые недели мая восьмая бригада продвигается к междуречью Юрибея и Ясавей-яхи, где происходит отел. Там же для облегчения аргиша оставляют вместе с грузовыми нартами и часть зимнего “скарба”: теплые покрышки для чума, железные печи, остатки дров, часть продуктов, одежду и, в случае необходимости (соблюдение траура или другие причины) – священные нарты. К началу июня бригада выходит на берега р. Нерутаяха, где оленям производятся плановые прививки от сибирской язвы. В первую неделю июля (в 1999 г. лишь 12-13 июля) эта и идущая с ней параллельно 4-я бригада практически в одном месте проходят через территорию Бованенково и осуществляют переправу через широкую и достаточно опасную реку Сеяха. В конце июля – начале августа они выходят к самой северной точке своего маршрута, на побережье Карского моря в районе Шарапов Шар. Там бригада проводит около недели, давая отдых оленям и людям. Примерно 5 августа бригада начинает обратный путь, и в середине месяца вновь проходит через территорию Бованенково. К середине октября оленеводы с семьями подходят к Ясавей-яхе и забирают зимние вещи. 20-22 ноября они приближаются к поселку Яр-Сале, где совхозом в это время организуется массовый забой оленей (обычно только в этой бригаде забивается около 1000 голов животных). К 5-7 декабря аргиш с людьми и совхозно-частное стадо, объединенное для удобства содержания при бригадном выпасе оленей и значительно сократившееся к зиме, осуществляют тяжелый и утомительный переход по льду Обской губы (что очень трудно для оленей из-за отсутствия на этом пути ягеля) и выходят на “материк” в районе п. Кутопъюган. К Новому году бригада подходит к зимним пастбищам в бассейне Надыма, где продолжает оставаться до марта, меняя за этот, практически “каникулярный”, период места стоянок всего два-три раза¹¹.

Многие из ямальских маршрутов традиционно формировались, как было замечено еще В.П. Евладовым, не по принципу отбора лучших кормовых и богатых ягелем пастбищ, которых больше на восточном побережье полуострова¹², хотя оно более возвышено и продуваемо ветрами, а по принципу поиска наиболее удобных для каслания (менее возвышенных и менее продуваемых) и относительно легко проходимых мест. Такие места, как правило, богаты еще не растаявшими к середине лета снежными линзами на склонах холмов и в ложбинах, по которым оленям легче тянуть нарты. Маршруты касланий пролагались также с учетом наиболее удобных мест водных переправ, если, вообще, можно говорить об удобстве процесса переправы аргишей через многочисленные тундровые реки, речки и ручейки.

Совхозные аргиши представляют собой северные варианты огромнейших караванов, состоящих из множества грузовых и легковых оленьих упряжек. Они следуют в строго определенном порядке – семейные или “чумовые” аргиши (например, аргиш 3-го чума), а внутри них – личные аргиши – растягиваясь по тундре на два-три километра. Личные аргиши состоят из 4-6 грузовых нарт, выстроившихся друг за другом, каждая из которых запряжена парой оленей, привязанных к идущей впереди них нарте. Возглавляются они легковыми упряжками из четырех, редко трех, оленей, перевозящими членов семей пастухов. Крупные совхозные аргиши, кроме того, сопровождаются большим количеством бегущих рядом с нартами или едущих на них оленегонок. Без их участия не обходится организация тундрового оленеводческого хозяйства, что особенно видно при сборе и делении стада.

Летние маршруты “северных” бригад включают в себя переправы через достаточно крупные реки – Юрибей, Мордыяха, Сеяха. Способ переправы через них, как и через небольшие реки и речки, в чем нам пришлось убедиться лично, остался таким же, каким его описывали исследователи 70 и более лет назад. Закольцованная веревка (раньше – состыкованные тынзяны)¹³ привязывается к передовому оленю, идущему в первой упряжке каждого личного аргиша, и перебрасывается через реку. С помощью этой веревки пастухи-мужчины и их помощники-подростки, находясь на противоположных берегах, направляют передового оленя к берегу под острым углом против течения, которое тем временем должно снести и развернуть плывущих позади оленей и нарты под таким же углом. Нарты с вещами, завернутыми каким-то немыслимым, практически “во-донепроницаемым” способом в старые и очень редко в новые куски брезента, переправляются таким образом силами оленей, стремящихся быстрее добраться до берега. Иногда рядом, путаясь в веревках и подныривая от неудобства под нарты, с испуганным повизгиванием плывут привязанные собаки. Такая мера считается необходимо дисциплинирующей, поскольку собаки боятся переправ, а также из-за значительного числа этих “четвероногих пастухов”. Люди, число которых и в частных, и в бригадных стадах увеличивается к лету почти в три раза (школьники, гости-родственники и старики из тех семей, у кого есть постоянное жилье в поселке), переправляются на резиновых лодках. Это ни у кого не вызывает комфортных ощущений после крутого и, как правило, глинисто-скользкого, спуска к месту посадки. Мы дважды участвовали в таких переправах с восьмой бригадой, которая летом насчитывала 65 человек, и была только пара перевозчиков-подростков с двумя небольшими надувными лодками, являющимися сегодня огромной ценностью для тундровиков.

Самая последняя переправа на пути к летним пастбищам, ставшая определенной точкой отсчета летнего времени оленеводов северных бригад – “до переправы через Сеяху” и “после переправы через Сеяху”, – ожидается задолго до ее приближения, будоражит нервы даже опытных оленеводов. В восьмой бригаде как жертва реке воспринимается гибель оленей в одной и той же семье второй год подряд – по одному быку на каждое лето. В то же время пастухи объясняют это и реально существующими причинами. Это – и общая усталость оленей от тяжелой снежной зимы 1998-1999 г. (тогда в Ямало-Ненецком округе их погибло около 20 тысяч¹⁴), и значительная ширина самой речной переправы, и, что особенно важно для этой и нескольких других северных ярсалинских бригад, длительный для оленей и людей переход к Сеяхе через территорию Бованенковского месторождения, делившийся до отторжения этих земель и строительства на них дорог, карьеров и вахтовых поселков на два однодневных. Следует заметить, что в этой бригаде “зимних” потерь оленей в предшествующий период не было совсем¹⁵. А гибель нескольких оленей уже летом, в основном на местах переправ или у опасных из-за вязкости почвы водоемов, свидетельствует не только о мастерстве пастухов этой бригады, но и о сложности и опасности речных переправ для ослабевающих к лету животных. К этим причинам можно еще добавить и основные характеристики “ямальского” лета: дожди или жаркое солнце и духота, снег (и в середине лета на Ямале иногда вместе с дождем или вместо него идет снег), гнус и почти всегда – сильный ветер.

Кочевую жизнь совхозных оленево-дов¹⁶ нельзя назвать спокойной и без-деятельной. Она включает ежедневные сборы в дорогу, сгон оленей в кораль, отбор ездовых оленей, перекочевки и новую организацию поздним вечером семейного очага и “соседско-родствен-ного” поселка, в котором чумы ставятся на привычные для каждой семьи места на уже ставших “традиционными” для каж-дого маршрута стоянках. За две с лиш-ним недели нашего каслания выдалось, например, только два случая, когда перекочевка осуществлялась через день, и вызваны они были преимущественно производственной необходимостью. В первый раз необходимо было использовать единственный солнечный день среди дождливых июльских, чтобы разложить для просушивания хлеб, купленный еще в апреле в Яр-Сале и Порсыяхе и разрезанный поперек на целые куски. И второй раз – перед длительным переходом через Бованенково и переправой через Сеяху. Первое обстоятельство, про-смотр и подсушивание хлеба, весьма важная сторона “женской” работы. Закупленный в необходимых количествах (500-600 буханок на семью), хлеб, как и мясо, стал основой пищевого рациона в тундре, так как без него уже не употребляются ни суп (с вермишелью), ни чай (в зависимости от достатка семьи – с сахаром, сгущенным молоком или повидлом). Отношение к хлебу, даже превратившемуся в полусухари, в семьях очень бережное. При активном перемещении с места на место, большом объеме производственных работ, недостатке топлива в тундре и ставшем невыгодным использовании муки (для применения последней необходимы дополнительные продукты, более тщательное хранение и неоднократное пополнение запасов по всему маршруту) традиционные лепешки ненцами сейчас практически не выпекаются. Остро стоит проблема снабжения тундровиков продуктами, а если точнее, – периодического или полного их отсутствия. Не могут решить эту проблему и фактории, которые в большинстве своем заброшены со “времен советской власти”, хотя сейчас их и пытаются возродить в качестве “островков надежды” в соответствии с действующей в округе программой “Фактория”.

Разнообразить свой ежедневный рацион питания, ставя сети в рыбных озерах или речках по пути маршрута каслания удается редко и далеко не каждой семье. В основном все трудовые усилия мужского населения бригадных “посел-ков” направлены на выпас и содержание оленей. Еще одно возможное в качестве “сопутствующего” и “кормящего” заня-тия для оленеводов – охота также не распространена. Охотятся оленеводы очень редко и, в основном, этим занимаются подростки. Такой, уже устоявшейся, традиции во многом способствует и современное экономическое положение большинства семей оленеводов. Заработная плата уже почти 10 лет во всех ямальских совхозах заменяется, в основном, специальными справками-талонами¹⁷, “об-наличивающимися” не самыми дешевы-ми в пересчете на зарплату и в сравнении с существующими ценами, а зачастую и не самыми качественными и не всегда самыми необходимыми товарами, в основном продуктами. Поэтому приобретение не только патронов и новых ружей, сетей и биноклей, но также и сапог, брезента, защитной одежды, игл, батареек, тканей, одежды для школьников, мыла, лекарств и других, крайне важных вещей практически невозможно. Материальное положение кочующего коренного населения, занимающегося производством продукции традиционных отраслей и реализующего эту продукцию сельхозпредприятиям и рыбозаводам (пастухов, рыбаков, охотников), а также их семей не улучшают ежемесячные пособия в размере трехкратной минимальной заработной платы. Эти пособия были официально введены постановлением губернатора округа “Об экономической стабилизации и улучшении социального положения работников агропромышленного комплекса Ямало-Ненецкого автономного округа” (№ 223 от 16.07.96 г.). В основной своей массе и эти мизерные пособия здесь не выплачиваются.

Дополнительной иллюстрацией социально-экономического положения тундровиков и прямого его влияния на сохранение таких традиционных занятий коренного населения, как охота и рыболовство, а также наличия их обратной связи, могут служить следующие, наблюдавшиеся нами факты. На момент нашей экспедиции только у двух из восьми семей (состоящих, обычно, из двух-трех поколений и одиноких родственников) имелось несколько патронов для охоты, что явилось определяющим и в стратегии их использования – подростки стреляли только в случае “слияния” в прицеле сразу двух гусей или уток. Удручающее впечатление производят одежда и пища совхозных охотников и рыбаков. Их бедность поразила меня еще в первую поездку – зимой 1998 г., когда в одном ненецком доме мы застали старого рыбака – совхозного пенсионера, не нажившего оленей за время своей работы и, видимо, не имевшего заботливых родственников. Он уходил из “гостей” с завернутым в обрывок газеты куском сухой рыбы – своим будущим ужином и, возможно, завтраком и его глаза светились при этом тихой радостью от такого удачного приобретения. В ту же поездку, участвуя в оформлении фойе местного Дома культуры фотографиями экспедиции В.П. Евладова, я с неожиданностью для себя ощутила “остановку времени”. Рядом с одной из евладовских фотографий, изображавших ямальских ненцев, одетых в рваные от старости и бедности малицы¹⁸, стоял молодой их соплеменник, очевидно, подошедший из тундры рыбак или охотник. Это был один к одному “герой” семидесятилетней давности снимков. Он так же, как и его предки на фотографии, был в рваной, старой малице, без какой бы то ни было навершницы. На изготовление последней необходимо около 2,5-3 метров сукна, драпа или другой плотной ткани, метр которой на ярсалинском “блошином” рынке в ценах 1998 г. стоил от 120 до 150 рублей.

Самым бедственным, как нам пришлось услышать тогда же на общем собрании бригадиров и административных работников, проводимом ежегодно главой ямальского района перед традиционным праздником оленеводов, является положение охотников, которые, по словам одного из выступавших, “в последнее время сидят на теплой водичке”. Такая ситуация, очевидно, вызвана не только низкими закупочными ценами на пушнину и другими экономическими катаклизмами, но и общим уменьшением численности пушных зверей и отходом их на другие, не тронутые техникой территории. Почти “ностальгическими” мо-жно было бы назвать и образные воспоминания, прозвучавшие на том же собрании из уст оленеводов, о более стабильном “вчерашнем” дне пастуха-батрака, получавшим еду, одежду и кров от того, на кого он работал¹⁹.

Характеризуя состояние охоты и рыболовства у ямальских ненцев, следует сказать о сложившемся под влиянием исторических, географических и социальных факторов разделении и распределении этих занятий между ненецкими семьями. Малооленные семьи, как и раньше, каслают на незначительные расстояния, в основном, рядом с рыбными реками или озерами, и занятие рыболовством для них является чрезвычайно важным²⁰. В совхозных бригадах также существуют малооленные семьи, и их представителей, как правило, стариков-супругов и подростков в последние годы все чаще стали оставлять для рыбного промысла на озерах, забирая на обратном пути. Это не только вносит на некоторое время разнообразие в пищевой рацион бригады-коммуны, но и значительно об-легчает семейный аргиш, так как освобо-ждается и без того небольшая часть их собственного “оленного” транспорта (оле-неводы и члены их семей составляют личные аргиши, в основном, из собственных оленей). В восьмой бригаде мы наблюдали, как за два перехода до Бованенково были увезены на озера представители трех семей – 9 человек. Их задачей было заготовить впрок для всей бригады рыбы, засаливая и высушивая ее. Этому, кстати, не воспрепятствовало даже то обстоятельство, что в этих семьях должны были быть поровну поделены летние брезентовые или просто матерчатые покрышки для чумов, которых при ветреном ямальском лете традиционно должно быть не менее четырех, то есть по 2 с каждой стороны в два слоя.

В целом же, на современной карте-схеме распространения отдельных видов традиционных занятий тундрового населения, можно попытаться условно выделить следующие хозяйственные “предпо-чтения”. На среднем и северном Ямале наибольшую роль в жизнеобеспечении ненцев играет оленеводство, в меньшей степени (при дальних перекочевках) – рыболовство и охота, причем, в мало-оленных личных хозяйствах с оленевод-ством вынуждены на равных сочетаться занятия рыболовством, охотой и собира-тельством. В южной части полуострова в большей степени развивается рыболовство, охота же и собирательство носят вспомогательный характер. Морской промысел (охота на нерпу и тюленя) сегодня активно практикуется лишь самыми северными ямальскими ненцами – сеяхинскими и тамбейскими (в основном, осенью и весной, когда морской зверь заходит в большие реки). Южные семейно-рыболовные группы коренного населения, задерживающиеся на летних стоянках в районе Байдарацкой губы²¹, занимаются им редко. На севере полуострова, чаще, чем в других, более южных, ненецких группах проводится загонная охота на песцов, используются пасти и другие традиционные способы и средства охоты.

В самой южной части полуострова ненцы и северные ханты, вновь (имеются в виду в периоды эпидемий, голода и коллективизации²²) ставшие безоленными уже в период его активного промышленного освоения, заняты в рыболовецкой отрасли соответственно территориальным и экономическим связям, а также исторически сложившимся формам традиционной практики. Так, например, “Пуй-ковский рыбозавод”, находящийся в поселке Салемал, утратил возможность содержания собственного незначительного поголовья оленей. Уже в начале 90-х гг. 18 тыс. оленей с ямальских рыбозаводов были переданы совхозу “Ярса-линский”. Таким образом, был нарушен натуральный баланс хозяйства, вклю-чавший обеспечение рабочих мясом, необходимым продуктом питания в ра-ционе северных народов, и шкурами для производства традиционной зимней оде-жды и обуви. Сейчас он активно пытается заполнить имеющуюся брешь, внедряя различные способы добычи и обработки рыбы. Только в летнюю путину 2000 г. “пуйковцы” лидировали по объему выловленной рыбы в целом по округу: на середину июня здесь было добыто 139,7 т сырья, в том числе, 16 т муксуна и 11 т нельмы²³. Южное оленеводческое хозяйство полуострова, АОЗТ “Панаевский”, из-за значительного сокращения земельных ресурсов, необходимых для развития этого направления, обладает, соответственно, и значительно меньшим поголовьем оленей, нежели его северные коллеги – совхозы “Ярсалинский” и “Ямальский” (см. прил. 1, табл.2).

Анализируя современные тенденции развития традиционной экономики Ямала, можно с твердой уверенностью говорить о наличии тесной зависимости сохранения ее комплексного характера в целом и отдельных отраслей хозяйства в частности от качественного и количественного состояния территорий традиционного природопользования. На сегодняшний день они не имеют ни четкого правового статуса на федеральном уровне, ни конкретных эколого-экономичес-ких обоснований и защиты на регио-нальном²⁴. Сохранение и развитие тради-ционной культуры коренного населения Ямала в такой же степени определяется этноэкологическим фактором. Наиболее полно это происходит там, где еще возможно осуществление традиционных занятий, предполагающих использование гео- и биоресурсов полуострова.

Проявляющаяся в этой отрасли экономическая невыгодность большинства товарно-денежных сделок, осуществляемых как через совхозно-закупочные пун-кты, так и через свободный рынок, обуславливается разностью и несоразмерностью отношения к данной продукции участвующих в товарообмене сторон. Ценность оленя в понимании тундрового населения и “обесцененность” его в понимании не тундрового и некоренного, незнакомого со спецификой оленеводческого производства, вряд ли смогут быть приведены в ближайшее время к какому-либо общему знаменателю, существенно влияя на политику формирования цен в этом секторе традиционной экономики. То обстоятельство, что сейчас единичные изделия, в основном кисы, изготавливаемые мастерицами либо в совхозных цехах, либо в семьях, продаются по высокой цене (от 800 рублей и выше), вряд ли изменит в лучшую сторону отношение обывателей и чиновников к труду оленевода. Поэтому говорить о зарождении в этом направлении положительной тенденции преждевременно. Чтобы продемонстрировать абсурдность сложившегося несоответствия цен на продукцию оленеводства ее реальной стоимости и реальным затратам на ее производство, приведу следующие несложные арифметические расчеты. Для изготовления пары традиционных кисов (и “нетради-ционных” бурок) необходимо 12 “лап” (по 5 – на верх и по 1 – на подошву), что можно получить только после забоя трех взрослых оленей (по 4 “лапы” от 3 оленей). Госцена одной “лапы” в Яр-Сале в 1998 г. – 2 руб., стоимость (по редкой договоренности) у “коммерсантов” в На-дыме – 10 руб. Для изготовления малицы или женской ягушки необходимо соответственно 6-8 и 10-12 шкур подросших телят, а на изготовление мужского “гуся” – 5 шкур взрослого оленя²⁵. Цена на такие традиционные виды зимней одежды достаточно высока и те, кто не имеет оленей (например, рыбаки или охотники), но нуждается в ней, могут купить ее не меньше чем за 8-10 тыс. руб.

Активизировавшаяся с середины 1990-х гг. деятельность коммерческих пантовых рейсов, еще совсем недавно, до резкого скачка курса доллара, значительно способствовала улучшению материального положения семей многих оленеводов-частников, в том числе и работающих пастухами. Однако сейчас предлагаемые бизнесменами цены на панты оказались также нереальными, если учесть существующие и не изменившиеся потребности оленеводов и их семей в пище, одежде и вещах для детей, хозинвентаре и многом другом. Коммерческие рейсы в период весенне-летних пантовых кампаний уже третий год вследствие удорожания “вертолетного” времени становятся все более редкими. Появляясь же в ямальской тундре, коммерсанты осуществляют “приобретение” этого ценного продукта в обмен на немногочисленные по ассортименту промышленные и продуктовые товары. В основном, оленеводам предлагаются водка, сушки, конфеты, брезент, костюмы ОЗК (общевойсковой защитный костюм). Все это предлагается по заранее рассчитанной “стоимости”: одна бутылка водки – 2 кг пантов, мешок сушек – 8 кг пантов, один костюм ОЗК – 20 кг. В то же время в районе Бованенково в “магазине-катере” такой костюм стоил около 800 руб., а на рынке в Салехарде летом 1999 г. – около 600. Продукты, завозимые этими рейсами тундровикам, не всегда отличаются свежестью и качеством. Наиболее дефицитный товар – брезентовая ткань, необходимая и для изготовления летних покрышек чума (хотя бы верхних), и для обертывания вещей и продуктов при переправах через реки, и для изготовления непромокаемой одежды, нужной при перекочевках и сборе стада во время дождя, отсутствует совсем или обменивается очень дорого. Так, для семьи, имеющей стадо взрослых оленей в 300 голов, приобретение хотя бы 10 метров брезента может обойтись в спиливание пантов приблизительно у 20-25 и более оленей. Многие семьи совхозных пастухов не могут себе позволить иметь защитную одежду, купленную в готовом виде или собственноручно сшитую из брезента или специальных прорезиненных тканей. Поэтому они вынуждены приспосабливать к применению в этом качестве имеющийся технический, часто небезопасный для здоровья людей материал – дарнит (спецволокно, используемое при строительстве песчаных дорог, а в совхозной практике в последние годы – для сооружения временных коралей). В “поселке” 8-ой бригады, путешествие с которой нам пришлось совершать практически под непрестанно идущим дождем, приблизительно у половины его “жителей” (около 30 человек) защитная верхняя одежда представляла собой серые “совики” (сокуи), сшитые из дарнита, спасающие от непогоды и сырости, а также надетые специально под них ягушки и малицы, без которых на Ямале в холодную ветреную и дождливую летнюю погоду обойтись невозможно. Я сама убеждалась в этом неоднократно, одетая, как матрешка, в свою курточку, зимнюю ягушку (паны) и прорезиненный дождевик. Он был выделен мне в семье Сергея Сэротэтто не только как “гостье”, но и в связи с тем, что был свободен из-за отсутствия в это время взрослых детей хозяина. Отказ в дождливую погоду от тяжелой защитной одежды или от сшитой из дарнита вызывает осуждение со стороны окружающими, поскольку в традициях ненцев заложено бережное отношение к любой одежде из оленьих шкур, как относительно новой, так и передаваемой, в основном, у детей и подростков, по старшинству друг другу.

Все, что связано у кочующего населения Ямала с оленем и его содержанием, представляет сейчас самую животрепещущую и острую проблему. Наряду с другими она включает в себя возникающие и неразрешенные противоречия в современном социально-экономическом и правовом статусе тундровиков, а также статусе оленьих пастбищ и иных категорий земель, определяемых как территории традиционного природопользования. Так, активно обсуждаемая не только в ЯНАО проблема “перепроизводства” оленей на полуострове Ямал тесно связана с попытками официального определения и фиксирования верхней границы количества оленей в частных стадах, что непосредственным образом затронет экономические основы существования многих ненецких семей. На сегодняшний день специалистами (местными зоотехниками и опытными пастухами-оленеводами) подсчитано, что для семьи из 5 человек (двое взрослых, трое детей) необходимо стадо не менее чем из 300 голов взрослых животных. При этом 100 из них должны быть рабочими и использоваться только для организации аргиша и перекочевок в таком порядке: 60 – для каслания семьи, 20 – для дальних поездок (на охоту, рыбалку, в поселок) и 20 – постоянно обучаемых быков²⁶ (на смену старым). В год на такую семью для питания и изготовления одежды необходимо от 50 до 80 оленей (с учетом гостей и других событий). Эти цифры в то же время не включают количество шкур животных, необходимых для ремонта и обновления, по мере необходимости, покрышек чума (нюков), на изготовление которых уходит в целом около 80-100 шкур взрослых оленей (имеется ввиду двойное покрытие), и, кроме того, не охватывают отношения товаро- и дарообмена.

Ценность и практичность тундрового жилища демонстрируется и тем, сколько человек вмещает и обогревает это самодийское изобретение. В 8-ой бригаде в восьми чумах умещалось более 60 взрослых и детей. Зимой в “объединенном” семейном чуме Сэротэтто нас, взрослых, свободно умещалось 10 человек. Нужно добавить, что зимой при температуре минус 35 и ниже в чуме при поддержании огня достаточно тепло в отличие от другого, так называемого “цивилизо-ванного” жилья - насквозь промер-зающих маленьких поселковых кварти-рок аборигенов-пенсионеров, вывезен-ных из тундры, или других жителей районного центра. После этих расчетов, основанных на реальной практике, будет уместно вспомнить и о том, что подавляющая масса ненецкого населения не имеет постоянного жилья в поселках. Единственным своим возможным жилищем на этой земле в ближайшие годы они могут назвать только чум, а местом прописки, как и сейчас, “ярсалинскую” или “сеяхинскую” тундру, что и зарегистрировано официально в паспортах у многих тундровиков.

Основным способом передвижения для тундрового населения в наши дни все также остается передвижение на оленях. На полуострове, где более половины ненцев (см. табл.1) ведет кочевой образ жизни, оленья упряжка является наиболее надежным (из-за ненужности для нее запчастей, бензина и пр.) и доступным транспортным средством, нежели снегоходы “Буран”, “Ямаха” и даже вертолеты. Так, в пользу надежности (и необходимости) оленьего транспорта свидетельствует ситуация с развозом детей на летние каникулы, уже третий год повторяющаяся в районном центре. Из-за удорожания аренды вертолетов кем-то было предложено следующее нововведение: поскольку маршруты и время каслания совхозных бригад проходят во второй половине апреля в самых северных своих границах чуть выше фактории Порсыяха, распускать к этому времени на каникулы школьников младшего и среднего возраста, обучающихся в ярсалинской школе-интернате. При этом детей перевозят на факторию (где, по словам оленеводов, периодически существуют проблемы с дровами, водой и соляркой) из Яр-Сале на вездеходах, а родители уже сами должны подъезжать за ними на оленном транспорте и забирать в тундру. Родители из северных бригад при этом, как правило, должны возвращаться на факторию, делая в обратном порядке круг назад и, наоборот, “более южным” родителям приходится в этом случае временно вырываться вперед со своего маршрута. Восемнадцать “бортов”, необходимых, по подсчетам РОНО, для развоза детей тундровиков на школьные каникулы, заменяются таким образом несколькими десятками оленьих упряжек за минусом тех двух-трех вертолетных рейсов, которыми развозятся уже в июне старшеклассники. Если бы сезонные возможности маршрутов каслания совхозных и частных оленеводов (а вместе с ними и рыбаков, и охотников) могли корректироваться рамками учебного года, возможно, что проблема развозки и сбора детей “решилась” бы самопроизвольно. По свидетельствам ярсалинских школьников, многие учащиеся (дети рыбаков, охотников или оленеводов-частников) начинают свой учебный год практически со второй четверти, то есть с того времени, к которому они смогли добраться со своими родителями к Яр-Сале.

Осенью 2000 г. эта проблема была признана уже официально²⁷. Из-за того, что руководство авиакомпании “Тюмень-авиатранс” отказалось выполнять заявки районного управления образования на сбор детей из тундры в связи с финансовой задолженностью ей в три миллиона рублей, глава Ямальского района О. Сорочинский вынужден был обратиться за помощью к окружной авиакомпании “Ямал”. До середины же сентября (ранее сбор детей происходил на полуострове в 20-х числах августа) школьники-тун-дровики Сеяхи, Нового Порта и Яр-Сале в ожидании транспорта, возможно, раз-мышляли о роли образования в их со-временной кочевой жизни. Вполне ве-роятно, что не только безвыходность ситуации противоречивого социально-экономического “сегодня” (горькое сравнивание его с днем вчерашним), но и бездушное отношение чиновников, не предусматривающих лучшего будущего для детей тундровиков, толкает многих родителей к прерыванию их среднего образования и обучению навыкам жизни в тундре, чему неизбежно способствует и усиливающаяся в последние годы в регионе безработица. Тундра же и в этом случае видится для ненцев единственным “спасательным кругом” в пучине социально-экономической несправедливости.

Возвращаясь к транспортной проблеме, обозначу еще раз ее актуальность. В последние годы не только резко уменьшилось количество вертолетных облетов бригад, но и заказанные администрациями поселков или дирекциями совхозов для снабжения тундровиков необходимыми продуктами вертолетные рейсы часто срываются по необъяснимым причинам, а появление над глубинными ямальскими тундрами санбортов и совсем уникальное явление. Проблема транспорта здесь тесно перекликается с проблемами связи. Так, связь и с Сеяхой, самым северным административным пун-ктом района, где находится дирекция совхоза, и с еще более отдаленным Табеем (регулярные полеты туда начались с середины 1930-х гг. в связи с созданием одной из первых ямальских факторий²⁸) сложна не только из-за редких вертолетных рейсов. Отсутствует связь и телекоммуникативная, и любого другого современного вида обмена информацией. Летом прошлого года жители поселка Сеяха обращались для решения ставшей для них катастрофической авиатранспортной проблемы к губернатору округа и председателю окружной Думы. Опубликовав текст своего письма в газете “Красный Север”, они рассказали в нем о случае недоставки самых необходимых продуктов питания к местам каслания оленеводческих бригад совхоза “Ямаль-ский” на севере Тамбейской тундры. В 2000 г. ситуация “в небе над Ямалом” практически не изменилась. В связи с задолженностью авиакомпаний “Ямал” и “Тюменьавиатранс” метеослужбе, обслу-живающей полуостров, регулярность авиарейсов вообще попала в разряд “заоблачных мечтаний”. На сегодняшний день (по тексту письма) “самый дальний поселок”, связанный с “большой землей” только телефонным проводом, остается оторванным от земли. Порой человек не знает, что у него умер родственник или заболели родители, а если узнает, так не может вылететь к ним”²⁹.

Более четырех лет (1994-1998 гг.) в Ямальском районе отсутствовала связь с бригадами. В 1998 г. было приобретено и распределено 13 микроволновых радиостанций (это при том, что только в совхозе “Ярсалинский” до 2000 г. была 21 бригада). Тогда же приобрели 5 аппаратов спутниковой связи на весь район. Один, как было объявлено на собрании оленеводов представителями администрации района, был оставлен за районной администрацией. Состояние и развитие систем связи на полуострове – транспортной, информационной³⁰ – непосредственно отражаются на реализации других направлений государственной политики, включающих в себя как меры экономической поддержки, так и социальной защиты коренного населения Ямала, в том числе охрану его здоровья.

В течение нескольких лет на полуострове не проводились ежегодные медицинские профилактические осмотры кочующего населения. Зимой 1998 г. в одной из бригад произошло два случая болезни дизентерией с летальным исходом. Вызов санавиации в тундру для оказания экстренной медицинской помощи ввиду недоукомплектованности бригад средствами связи практически не осуществляется. Полное же отсутствие в бригадах лекарств усугубляется и недостатком специалистов со средним медицинским образованием. Уезжать в роддом и возвращаться с новорожденными женщинам приходится “по воле случая”. Так, например, когда мы летели на вертолете в 8-ю бригаду, зоотехник В. Яр нашел место и для нескольких тундровичек с детьми, одна из которых добиралась домой из родильного отделения районной больницы уже больше месяца. И уже обратно, в поселок, с этим же рейсом уезжала и моя знакомая Валя, моментально собравшись, и, не надеясь на сервис вертолетного обслуживания, за месяц до положенного срока родов. Такое положение с воздушным транспортом и радиосвязью, абсурдность ситуации с развозом детей, могут повернуть вспять историю освоения этого сурового края, связанную со строительством факторий, больниц, школ для коренного населения и его участием в формировании “соци-алистического уклада экономики”. В результате может произойти обратный отсчет в “развитии” традиционной культуры ненцев Ямала, к тем временам, когда женщины рожали в чумах, дети не знали грамоты, а умерших возили за собой по тундре на нартах. Хотя, тогда, сто лет назад, этот обычай чаще диктовался иными соображениями, умерших необходимо было оставлять на родовых кладбищах. Подобные образы печального будущего Ямала возникли у меня после того, как я побывала в качестве стороннего наблюдателя на ежегодном собрании бригадиров района в апреле 1998 г. Там мне пришлось услышать от тундровиков, что “похоронить людей в тундре не в чем, доски приходится от чего-либо разбирать.., как-то решить нужно бы эту проблему”. Уважение к усопшим и выполнение всех необходимых ритуальных действий до и во время похорон, погребение на родовых или поселковых кладбищах, соблюдение траура – эти характерные для каждого народа общие черты погребальной обрядности бытуют также и в культуре ненцев, отличаясь лишь своей этнической спецификой. И это должно учитываться на местном, административно-исполнительском уровне.

Традиционные черты культуры ямаль-ских ненцев-оленеводов продолжают бытовать в их современных мировоз-зренческих устоях. Они до сих пор сохраняют уважительное отношение к своим и чужим обычаям, бережное – к земле, которую они никогда не считали личной собственностью и разумно использовали ее богатства³¹. Сохраняются они и в локальных чертах их производственной деятельности, определяемых территориальными и календарно-циклическими особенностями³². Так, например, весной и в начале лета при отеле важенок работы у пастухов и членов их семей прибавляется в несколько раз. Стадо делится на две части (важенки с телятами выпасаются отдельно от быков) и, соответственно, дежурство пастухов осуществляется тогда двумя мини-бригадами. При этом во время суточных дежурств традиционно учитываются естественные биоритмы жизни оленей – животные два часа пасутся, два часа отдыхают. В 8-ой бригаде при 12 пастухах и 8 “официальных” чумработницах нам ни разу не приходилось наблюдать кого-нибудь из взрослых, праздно проводящих время на стоянке. Все, мужчины и женщины, были постоянно заняты какой-нибудь хозяйственной работой. Во время практически дважды в день осуществляемых сборов стада – при отборе ездовых оленей для дежурных упряжек или организации большого аргиша – мне порой казалось, что такого количества рабочих рук явно недостаточно. Помогая по мере сил этим людям, стоя подолгу на холодной, вязкой почве, держа вместе с другими женщинами, девочками и стариками озябшими руками мокрую (от переступания через нее оленями и мужчинами) веревку, я не раз убеждалась в необходимости строительства по маршрутам касланий стационарных коралей. Недостаток материалов (дарнита, сетки-рабицы) для изготовления передвижных коралей был также очевиден. Тот, используемый для изготовления защитной одежды дарнит, который можно увидеть практически на всех взрослых и детях и не только в этой бригаде, чаще всего добывается с неимоверными трудностями. И даже выдаваемый совхозом в бригады в небольших количествах, он используется, в первую очередь, на самые необходимые бытовые нужды, несмотря на то, что предназначен только для технического применения. Вредя здоровью людей в будущем, он спасает их в настоящем.

Однако в последние годы перед многими ненцами-оленеводами возникает сложная в мировоззренческом контексте дилемма – отношение к одичавшим собакам, которых все больше и больше появляется в тундре. Брошенные “освои-телями”, они размножаются и уводят за собой домашних собак, нападают на оленьи стада и разоряют оставляемые на стоянках оленеводов и без того немно-гочисленные запасы продуктов. Таким образом, к этноэкологическим и соци-ально-экономическим проблемам полу-острова прибавилась еще и социально-экологическая. Ставшие “хищниками”, преданные “цивилизованным” человеком, одичавшие собаки, поступают с оленями сообразно поведению волков – они “кружат” стадо, не давая возможности оленям полноценно питаться и отдыхать, и иногда надолго задерживают движение оленеводов по маршруту. Только за 1997 г. в 8-ой бригаде было затравлено собаками около 40 оленей. В параллельно идущей с ней четвертой бригаде, где большая часть пастухов и сам бригадир – молодые люди, постоянно возникает желание решить эту проблему с помощью ружей. Однако и традиционное отношение оленеводов к собаке, и отсутствие достаточных для этого средств не позволяют им защитить совхозных и собственных оленей таким способом. Не только религиозные предписания, но и обычные правила ямальских ненцев никоим образом не приветствуют такого рода поступки. Невыполнение условий коллективных договоров, по которым нефтегазодобытчикам запрещено завозить в тундру собак и оружие, здесь рассматривается в большей степени как нарушение обычно-правовых норм (в случае неурегулированных формально отношений между сторонами их можно рассматривать при необходимости через аналогию закона – гражданско-правовые нормы). Именно этим можно объяснить предложения ненцев забирать потравленных собаками оленей в ответ на просьбы “освоителей” о снабжении их мясом. Ситуация с одичавшими собаками прогнозировалась в округе еще задолго до ее возникновения и принятия экстренных мер для ее решения, что и было сделано в прошлом году. Хотя в тот момент, когда зарождалась эта проблема, на мнение представителей коренного населения, что весьма показательно в целом, никто не прореагировал³³.

Современное социально-экономичес-кое положение коренного населения полуострова Ямал во многих своих чертах перекликается с той ситуацией, которая наблюдалась здесь в конце XIX – начале XX вв. и в первое десятилетие начала “социалистического строительства” в этом крае. Ямальский регион – это не только одна из самых известных в плане газоресурсного потенциала территорий округа и страны (разведанные здесь запасы газа оцениваются в 16-19 трлн. куб.м.). Это также и одна их самых неблагополучных территорий по различным формам заболеваемости среди коренного населения³⁴ и первая, где огромная масса населения (56%, по данным окружной администрации на начало 1998 г.) относится к категории малообеспеченных или, иными словами, находится за чертой бедности. И все это, несмотря на реальную возможность создания именно в этом районе ЯНАО современной модели традиционной экономики. Вместе с этими насущными проблемами ямальских ненцев, требующими к себе постоянного и действенного внимания, существуют и другие. Это – политические права, коммерческие и, одновременно, государственные интересы, а также экологические права и интересы. Причем это интересы не только того коренного населения, которое проживает здесь постоянно, но и представителей других народов, нынешних и будущих поколений людей независимо от их национальной принадлежности.

Сравнивая современную экологическую, экономическую и этносоциальную ситуацию полуострова Ямал с картиной прошлого семидесяти- и даже столетней давности, описанной В. Евладовым, Б. Житковым, К. Носиловым и другими известными учеными-североведами и путешественниками, трудно не увидеть те значительные изменения, которые произошли за последние сто лет в экономике и экологии этой северной территории, повлиявшие, в свою очередь, на традиционные устои жизни ее населения. В то же время, в сегодняшней жизни коренного населения Ямала можно наблюдать не только общие или частные изменения, но и полное исчезновение ранее присущих ему некоторых этнических, этноэкологических и иных деталей. Их стирание и утрата происходили и происходят под влиянием быстрого развития индустриального производства. Последнее, рассматриваемое часто в качестве “первоис-точника” зла, отождествляется, как пра-вило, с иной, технократической, циви-лизацией, и, соответственно, с представителями иных этнических культур и иными методами экономического освоения (покорения) этого края. При таком анализе возникающих противоречий факт первичности становления и развития здесь традиционной, а не индустриальной экономики зачастую микшируется или просто упускается из виду. Созданная же коренным населением Ямала задолго до “открытия” этих земель новгородскими торговыми людьми и обнаружения здесь ими богатых запасов зверя и рыбы, и, тем более, еще много позднее – газа и нефти, она веками базировалась на совершенно ином понимании культуры, да и цивилизации в целом.

Ямальский регион (148,7 кв. км.), включающий в себя полуостров Ямал, острова Белый, Шараповы кошки и Литке, представляет собой своеобразное сочетание северных “нежных” тундровых подзон, включающих в себя фрагменты лугов и болот, с южными – лишайниковыми и кустарничковыми тундрами, плавно переходящими в лесотундровую зону³⁵. К настоящему времени именно южная часть полуострова более всего подверглась процессам индустриализации. Так, в южных тундрах Ямала общая площадь нарушенных земель, в том числе от строительства линейных сооружений и от обустройства месторождений, пять лет назад составляла 45618 кв. км. Известно также, что в связи с расширением эксплуатации старых и освоением новых месторождений количество нарушенных нефтегазодобычей земель официально составит на полуострове до 10% его общей площади³⁶. Это происходит без принятия во внимание неизбежно сопровождающих процесс нефтегазодобычи в России экологических последствий, когда, по известной диалектической формуле, количество (размеры загрязнений) переходит в “качество” (состояние окружающей среды).

Как правило, в технико-экономи-ческих обоснованиях (ТЭО) и проектах месторождений, трубопроводов и крупных дорог, а также в оценках воздействия на окружающую среду (ОВОС), которые подготавливаются перед началом разведки, добычи нефти и газа, либо производства лицензируемых видов геологических изысканий, либо строительства промышленных объектов, не полностью учитываются (да это и невозможно) все вероятные причины возникновения и масштаб распространения экологически неблагоприятных последствий³⁷. К тому же, помимо невозможности определения всей степени экологического риска от незапланированных аварий, вызванных как форсмажорными, так и нефорсмажорными обстоятельствами, в предпроектных экспертных оценках не могут предусматриваться все возможные случаи безответственного отношения кого-либо из должностных лиц к своим обязанностям. К этому относится, например, издание распоряжений об осуществлении замены, ремонта или обновления оборудования, влекущих экологические (и, соответственно, правовые) последствия лишь по факту совершения подобного вида бездействия (см. приложение 2). Несколько лишних дорог или вездеходных одноразовых следов-траншеек, проложенных за пределами официально осваиваемых территорий, превращаются в километры медленно восстанавливающегося тундрового покрова (в том числе ягельника). Они не учитываются и не просчитываются заранее, не замечаются в реальности и даже не сопоставляются с оставляемым почему-то одним единственным следом от длинного бригадного аргиша и мудрыми повадками северного оленя, диктуемыми природой, щиплющего ягель* аккуратно и оставляющего его “на завтра”³⁸.

Проводившаяся в северо-западной части полуострова ямальская экологическая экспертиза не смогла (да и не могла бы) выявить и учесть все детали и, соответственно, результаты предстоящего освоения группы месторождений, находившихся на этой территории. Основной причиной этого стала недостаточная на тот момент разработанность российского экологического законодательства* * . “Эко-логические паспорта” и иная предпроектная документация, которую мы видели разбросанной на грязных полах и свисающей со стен бывших офисов-вагончиков в брошенных вахтовых поселках Бованенково, отвечает лишь требованиям доперестроечного периода. Датированы они 1989 г. (хотя первые буровые были поставлены здесь в начале 70-х гг.), как, впрочем, и “Схема согласования маршрутов миграционных стад по объектам работ треста Северспецбур на Бованенковском ГКМ” (от 03.07.89 г.), хранящаяся у бригадира восьмой бригады С. Сэротэтто. Сегодня же, учитывая накопленный нашей страной опыт нефтегазового освоения, экономических и политических реформ, а также проведения экологических экспертиз, чрезвычайно актуальным может стать вопрос о правомерности выделения без экспертных оценок новых землеотводов даже для тех проектов, лицензирование которых состоялось до принятия нормативно-правовых документов природоохранной направленности.

Ситуацию усугубляет нечеткая фиксация на картах границ “недрополь-зуемых” участков и несоблюдение их в реальной ситуации, обусловленные от-сутствием земельного кадастра полуос-трова, соотносимого, в свою очередь, с проведением паспортизации земель и их оценкой. Отсутствие активной рекуль-тивации использованных площадей, а также постоянного контроля со стороны общественности и органов местного самоуправления ведет к тому, что тра-диционная экономика Ямала все более теряет шансы не только на приоритетное развитие своих отраслей, но даже и на возможность паритетного существования рядом с индустриальным соседом. И эти проблемы остаются в значительной степени нерешенными и на сегодняшний день, требуя к себе немедленного обращения, несмотря на активно проводившуюся Ассоциацией “Ямал-потомкам” в начале 1990-х гг. экологическую кампанию, к которой подключились российские и иностранные общественные деятели и ученые-специалисты, на издание множества статей, рекомендаций и брошюр типа “Концепция и схема экологического паспорта полуострова Ямал”, написанной М. Усковым в 1993 г.³⁹, проведение экологических экспертиз (учитывавших в части ОВОС интересы и потребности коренного населения) и осуществляемую на Ямале научно-исследовательскую работу ста семнадцати институтов⁴⁰.

Крупнейшим, реализуемым в ближайшее время проектом явится начало интенсивной эксплуатации группы Ямальских (кроме Бованенковского и Харасавэйского – Арктического, Крузенштерновского, Средне-Ямальского, Ново-Пор-тинского и др.) месторождений, даль-нейшее их обустройство и расширение обслуживающих их транспортно-ком-муникационных схем. Он повлечет не только усиление антропогенно-промыш-ленной нагрузки на тундровые экосис-темы, но и существенно подорвет эко-номическую основу жизнеобеспечения большинства ненцев-кочевников. Изъятие значительных по размерам участков зе-мель из площадей традиционно-хозяй-ственного использования совхозов и оленеводов-частников повлечет за собой также разрыв целостного массива пастбищных угодий. Специалисты считают, что реализация этого проекта (в том числе строительство ж/д Лабытнаги-Бова-ненково, а также возможное форсиро-вание прокладки газопровода у Байдарацкой губы вызовет мощнейшие нарушения не только почвенно-растительного покрова, но и мерзлотного и гидрологического режимов на этой территории в целом, а также загрязнение рек и озер, развитие дефляции и термоэрозии, истощение запасов биологических ресурсов и другие изменения⁴¹.

Уже сейчас, по свидетельствам тундровиков, в реке Сеяха значительно сократилось по сравнению с прошлыми годами количество вылавливаемой рыбы, что, в первую очередь, объясняется ставшими уже здесь очевидными экологическими причинами: “русло ее перегорожено – порт, мусор, танкера; на одном из берегов склады ГСМ, а берега обваливаются, и дно реки пропитывается мазутом…, если бы провели очистительные работы, то, возможно, и помогло бы”⁴². По словам же семидесятитрехлетнего пенсионера Хачи Айседовича Худи, чьи пастбищные угодья соприкасаются с летними точками стоянок восьмой и четвертой “ярсалинских” бригад, рыбы в районе Бованенково стало не только намного меньше, но и изменились ее вкус и видовое разнообразие. Будучи в “гостях” на Бованенково и наблюдая “показа-тельный” заброс сетки в Сеяху, мы также слышали жалобы на “безрыбную” жизнь (если не считать налимов) и от самих вахтовиков, соскучившихся по настоя-щим дарам природы (муксуну, осетру и др.). Необходимо ли при этом доказывать как-то еще, что для сына старика Худи, оленевода-частника, и его семьи, выпаса-ющих в этих местах малооленное стадо в 300 голов, эти обстоятельства также имеют весьма существенное значение?

За годы промышленного освоения Ямальской (в физико-географическом аспекте) провинции значительные изменения произошли также в количественных показателях представленных здесь птиц и животных, многие из которых на сегодняшний день занесены в Красную книгу ЯНАО и некоторые – в Красную книгу России. Так, редкими на полуострове становятся не только соколы-кречеты, орланы-белохвосты, белые полярные совы, гуси-пискульки, но и белые медведи, дикие северные олени (общая численность их в арктических тундрах Ямала, Гыдана и о-ва Белого составляет не более 2 тыс.), морские зайцы, тюлени, касатки и другие животные и птицы⁴³. С изменениями в количественном и видовом составе представителей животного мира Ямала напрямую связано и развитие таких традиционных отраслей хозяйства ямальских ненцев, как охота и морской зверобойный промысел. Весьма по-казательно, что именно на северных тер-риториях полуострова, нетронутых пока индустриальным природопользованием и связанными с ним производственными шумами, сохраняются все традиционные способы и формы охоты, включающие и морской промысел на нерпу и тюленя, и охоту на дикого оленя, и загонную охоту на песца.

Начавшийся еще в начале 70-х гг. (1973 г. – первая буровая) процесс обустройства Бованенковского месторождения не пощадил коренных жителей с их экономическими, экологическими и культурными потребностями и традициями. Именно эти территории, попавшие в зону освоения, были тогда лучшими и главными ягодными местами, практически единственными на летне-осенних маршрутах оленеводов. Вот как характеризуют результаты индустриального освоения Ямала сами ненцы. “После организации Бованенково рыба из моря уже не заходит в большие реки, в Сеяхе и Мордыяхе рыбы стало меньше”; “в 1978 году (приблизительно) на этой территории разрушили большое святилище – общее для всех ненецких родов, сядеи (деревянные изображения идолов) долго потом еще здесь находили”; “с 1986 года за один переход двойной, долгий путь приходится делать. В это время последнюю бригадную стоянку перед переправой на Сеяху забрали под карьер. Его разработали и бросили, а говорили, что что-то типа аэропорта (гидропорта) делать будут. Озеро заняли, рыбное было озеро, сказали, что нам и других озер хватит”⁴⁴. И уже совсем свежий пример из этого “межцивилизационного диалога”. Два или три года “обхаживали” представители “Надымгазпрома” руководителей и оленеводов совхоза “Ярсалинский” (основных арендаторов сельскохозяйственных земель), чтобы получить в соответствии с существующими ныне законами их согласие на изъятие под производственные нужды одного из крупных рыбных озер по маршруту кочевания восьмой и четвертой бригад. И – “обошли”, просто взяли и начали его использовать под эти самые “нужды”, не считаясь с мнением тундровиков, заставив их таким образом подписать необходимые документы уже по факту совершенного⁴⁵. Действуя по принципу “veni, vidi, vici”, господа NN нарушают не только еще существующие у некоторых народов обычаи госте-приимства. Они нарушают также общие и специальные законы, подзаконные акты и отдельные правовые нормы, регламентирующие порядок разрешения подобных противоречий (в сфере социально-экономических, этнополити-ческих, экологоправовых и иных от-ношений), пользуясь как слабостью и неотработанностью механизма их прак-тической реализации, так и отсутствием или недостаточностью контроля со сто-роны правоохранительных структур, от-раслевых федеральных служб, органов исполнительной власти субъектов РФ и местного самоуправления, а также обще-ственных организаций и граждан. И еще одна особенность, проявляющаяся почти повсеместно в районах расселения ко-ренных малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока, которую хорошо изучили и активно “принимают во внимание” представители индустри-ального способа освоения этих террито-рий. Это – практически всеобщая юри-дическая безграмотность (или неосве-домленность) аборигенных народов в отношении имеющихся у них прав, а также их традиционная мировоззрен-ческая позиция, предполагающая как невмешательство в дела соседа, так и право каждого – разумно пользоваться землей и природными благами.

Эта проблема – игнорирование не только экономических и связанных с ними этнических интересов и потребностей коренного населения, но и экологических особенностей осваиваемых территорий – проявляется на Ямале очень серьезно. До сих пор остро стоит вопрос о прокладывании здесь зимних дорог (зимников), которые, по словам тундровиков, “строят в обход законов”, “не спрашивая никого из местных”, нарушая функционирующую в едином целом природно-балансовую структуру территорий полуострова. Так, например, пути миграций домашних и диких животных разрывают зимники, связывающие между собой производственные и жилые объекты месторождений, находящихся в северо-западной части полуострова, с ближайшими поселками или возрождающимися, хотя зачастую и неудачно расположенными (и снова никто не посоветовался на этот счет с кочевниками-ненцами) факториями. Схемы миграций, подрывая основы существования кочующего в ямальских тундрах населения, нарушают и крупные зимние дороги, жизнеобеспечивающие оседлое население юга полуострова и других районов округа (например, Аксарка – Яр-Сале, Салехард – Надым и др.)⁴⁶, а также обеспечивающие его индустриально-техническую базу.

В то же время сами тундровики, как это ни покажется кому-то странным, не претендуют на роль “новых ненцев”. Они предъявляют самые умеренные и разумные требования (с которыми, кстати, полностью согласны некоторые руководители подразделений “Надымгазпрома”, несущие “вахту” на Бованенково): 1) полная и своевременная рекультивация земель, использовавшихся во время технологических работ и свободных от производства и нахождения объектов в дальнейшем; и 2) определение и закрепление “коридора” для аргишей с людьми и оленьих стад (учитывая перегон нескольких стад, проходящих по территории месторождения и маршруту железной дороги практически друг за другом), максимально (!) возможного по предоставляемой площади и конкретно обозначенного в его “границах”.

Таким образом, все требования нецев-тундровиков, попавших в зону строительства дороги и освоения Бованенковского и Харасавэйского месторождений, сводятся к соблюдению главного принципа их этноэкологической и хозяйственной деятельности. А принцип этот – сохранение естественного баланса территорий, обеспечивающего возможность гармоничного (в смысле широкой адаптации местного населения к местным условиям) взаимодействия человека и среды обитания, и, одновременно, воспроизводства необходимых условий для дальнейшего существования исторически сформировавшейся здесь этнокультурной среды⁴⁷.

Все эти обстоятельства, либо уже проявившиеся, либо могущие возникнуть в недалеком будущем, вызваны активным отторжением земель в процессе освоения природных недр полуострова и сокращением вследствие этого экологически чистых территорий. Отсутствие здесь системы “особо охраняемых природных территорий”⁴⁸ (ООПТ) и “терри-торий традиционного природопользова-ния”⁴⁹ (ТТП), а также в соответствии с нею разработанных и официально утвержденных особых режимов природопользования и “регулируемой хозяйственной деятельности”, может сыграть (и уже играет) роль дестабилизирующего фактора, как для экологии полуострова в целом, так и в деле решения этноэкологических и, тесно связанных с ними, социальных проблем коренного населения.

В процессе выделения на Ямале ООПТ (заповедники, национальные парки и т.п.) и ТТП (оленьи пастбища, рыболовные угодья и т.п.) и официального закрепления их статуса, возможно, более правомерно звучал бы вопрос, связанный с регулированием режима хозяйственной деятельности в целом, включая коренное население. В отношении традиционного природопользования подразумеваются ме-роприятия, направленные на сокращение пастбищной нагрузки и, соответственно, сокращение поголовья домашних и совхозных оленей на выделяемых для развития традиционных отраслей площадях с целью уменьшения перевыпаса ямальских пастбищ. В соответствии со ст. 8 Конституции РФ “признаются и защищаются равным образом частная, государственная, муниципальная и иные формы собственности”. При проведении кадастровой оценки (или паспортизации) различных видов территорий (в первую очередь ТТП) и последующей за ней организацией мониторинга земель, предназначенных для целевого использования малочисленными этническими общностями, необходимо исключать необъективные посылы в адрес частного оленеводства и оленеводческой отрасли в целом, а также догматические утверждения о вредном характере этого вида антропогенной трансформации, едва ли не более опасном, чем последствия наступления газовой индустрии на полуостров. Сокращение пастбищной нагрузки производилось бы тогда не только исходя из конкретных расчетов для конкретных категорий земель (ООПТ или ТТП), но и имело бы под собой правовые основания. Тем более, что законодательством предусмотрена (ст. 90, 91 Земельного Кодекса РФ) возможность осуществления на землях природно-заповедного фонда традиционного экстенсивного природопользования, не вызывающего антропогенной трансформации охраняемых природных комплексов.

В настоящее время при не круглогодичном (!) выпасе на территории полуострова почти 200-тысячного оленьего стада и оленеемкости его пастбищ, рассчитанной на 100 тысяч голов⁵⁰ проблема перевыпаса пастбищ должна решаться параллельно с проблемой выделения и закрепления здесь ООПТ и ТТП. Кстати сказать, экспедицией В.Евладова еще в 1929 г. при подсчете “летнего” и “зим-него распределения ненецких хозяйств на Ямале” была установлена общая численность оленей в 126 тыс. 149 голов* при 638 хозяйствах⁵¹, т.е. уже тогда она превышала установленную на сегодня оленеемкость ямальских пастбищ. С последними напрямую связаны готовящиеся в округе законопроекты “О правовом статусе оленьих пастбищ в Ямало-Не-нецком автономном округе” и “О порядке определения земель традиционной хозяйственной деятельности и выделения земельных участков в их состав из отдельных категорий земель в Ямало-Ненецком автономном округе”.

Возникает еще один возможный аспект рассмотрения проблем антропогенной трансформации природных комплексов полуострова, связываемых со значительным поголовьем домашних оленей, который постоянно упускается из внимания, и при анализе которого “опасность” этого вида человеческой деятельности представляется не только слишком преувеличенной, но и явно смещенной в акцентах. Это – здоровье населения полуострова. Сегодня очевиден тот факт, что действие именно иных источников антропогенного влияния на этой территории может вызвать в здоровье жителей ямальских тундр ярко выраженные негативные изменения. К их числу следует отнести не только интенсивное наступление на полуостров нефтегазовой индустрии, но и интенсивную в недавнем прошлом деятельность соседствовавших с Ямалом объектов ядерной индустрии Новой Земли, которая в определенной степени способствовала радиационному загрязнению его территорий и прямо сказывается на состоянии здоровья тундрового населения. По данным специалистов, содержание радионуклидов во мхах и лишайниках на полуострове колеблется в пределах 3,0-16,0 Бк/кг для Sr-90 и Cs-137, причем удельная активность этих элементов в пищевой цепочке лишайник-олень-человек достаточно высока⁵². И сейчас, прежде чем решать вопрос о размещении в этом регионе захоронения радиоактивных отходов, необходимо принять во внимание не только степень возможного экологического риска⁵³. Следует также предусмотреть экологическое будущее этой и других, связанных с ней территорий, а также их населения, на несколько поколений (в идеале – столетий) вперед. Следует учесть также, что хотя уровень радиоактивности в мелководных заливах Карского моря, где затоплены несколько реакторов с невыгруженным ядерным топливом атомного ледокола “Ленин” и несколько тысяч контейнеров с радиоактивными отходами, пока не превышает естественного фона, эти объекты остаются потенциально опасными в плане радиоактивного загрязнения Арктики⁵⁴. Кочевники Ямала уже сейчас испытывают на себе последствия экологических загрязнений, вызванных этими, опасными для здоровья людей, видами антропогенного влияния.

Все, что происходит сегодня на полуострове Ямал, как и в целом в ЯНАО, подчинено общему политическому и экономическому курсу страны. В прошлом отдаленной и экономически слабой провинции царской России, сегодняшнему субъекту РФ, несмотря на его мощный недроресурсный потенциал и развитые отрасли нефтегазовой индустрии, отводится далеко не первостепенная роль в современном варианте постановки ““Политический центр” и “политическая провинция””, характеризующейся к тому же игрой без правил. Бюджетная политика округа, испытывая потрясения со стороны Центра, больше напоминает сегодня прерывистую прямую, проступающую в намеченных местах различными по величине отрезками или даже только пунктирными штрихами. Оставаясь вне-шне вполне респектабельным и платежеспособным, округ не может похвастаться тем, что богатая и щедрая земля работает на него, а бюджет этому способствует⁵⁵. Только в 1998 г. Россия получила от ЯНАО 11 млрд. деноминированных рублей (плюс 25% рыбного запаса)⁵⁶, зачислив его к настоящему времени в штат постоянных субъектов-доноров. Возмож-но, именно поэтому округ не в силах справиться с решением всех взятых на себя внутренних задач и обязательств, несмотря на определенную “продвину-тость” в нормативно-правовой базе (как и в процессе правотворчества в целом). Сюда относятся и документы природоох-ранного законодательства, и законода-тельство по правам коренных малочис-ленных народов, а также выработанный здесь в последние годы курс на социальную политику (по бюджетным статьям).

Часть статей расходов, имеющих социально-экономическую направленность и находящихся в совместном ведении РФ и ее субъектов (ст. 85 Бюджетного Кодекса РФ), в последнее время практически полностью выпадает из поля зрения главного распорядителя этих средств и ложится двойным грузом на плечи младшего участника бюджетных отношений. К ним относится финансирование агропромышленного сектора экономики (здесь – традиционных отраслей) и коренных малочисленных народов (социальная защита населения) из средств фе-дерального бюджета. Это не только сужает реальные полномочия округа в той сфере, где основные права остаются за центральной властью, но и значительно утяжеляет бремя его бюджетной и иной ответственности. Следовательно, при несоблюдении вышестоящими органами власти принципа “адресности и целевого характера бюджетных средств”, окружная политика обязана не только обеспечивать реализацию собственных целевых программ, но и компенсировать дополнительные расходы из своего бюджета, возникшие в порыве благородных решений закрыть распахнутые здесь Центром финансовые “форточки” (или просто бла-городных намерений: например, бюдже-том 2001 г. предполагается повышение заработной платы учителям, врачам и социальным работникам⁵⁷). Такая сило-вая позиция в отношениях Центр-Ре-гионы, нарушает и законный порядок протекания внутреннего бюджетного процесса, пытаясь разорвать и перепутать цепочку других отношений – округ-муниципальные образования, в составе которой призван функционировать и Ямальский район.

Окружной бюджет автономного округа на 2000 г. предусматривал финансовую помощь муниципальным образованиям в размере 3003934 тыс. рублей (например, только за I полугодие 1999 г. финансовая помощь Ямальскому району была оказана в размере 83148 тыс. рублей при плане 223 266 на год)⁵⁸. Помимо этого он включал в себя, как и в прошлые годы, социальную поддержку коренного населения – пенсии, дотации, пособия и финансирование мероприятий, направленных на развитие отраслей традиционного сектора экономики, в том числе, оленеводства и рыбодобычи⁵⁹. В сфере финансовых решений проблем коренных малочисленных народов Севера остаются нерешенными многие задачи. Среди них – создание мощного комплекса по безотходной переработке мяса в Ямальском районе, строительство факторий (их должно быть введено в действие в целом по округу более 20), укрепление материально-технической базы действующих рыбозаводов, обеспечение завоза товаров тундровому населению, развитие национальных школ⁶⁰ и др. Эти правильные и необходимые мероприятия требуют, на мой взгляд, более взвешенного и критического подхода в анализе их целесообразности и реальной действенности.

Проблемы оленеводства не должны сводиться только к организации поиска и внедрения (последнее – пока в незначительных масштабах) наиболее совершенных технологических приемов переработки оленины в надежде на увеличение прибыльности отрасли и к необоснованным пока попыткам сокращения численности домашних оленей. Окружные органы власти должны учитывать и другие, не менее важные моменты. В их числе – улучшение организации самого процесса забоя оленей, куда входит анализ условий доставки и отбора животных, их осмотр, соблюдение других санитарных требований, поскольку не каждый кусочек оленины в магазинах Салехарда смотрит на покупателя своей “домаш-ней” чистотой и аппетитностью. Необходимо обеспечение своевременного поступления государственных дотаций на мясопродукцию, в том числе, на ее транс-портировку к рынкам сбыта. Очень ва-жно отработать эффективность (с наименьшим коэффициентом потерь) используемых транспортных схем и, в связи с этим, возможность установления паритета цен на продукты оленеводства. Себестоимость оленины намного занижена по отношению к производимым в этой отрасли затратам (коровы тоже питаются травой не с грядок, а на свободных лугах, однако их мясо ценится гораздо выше, рыба сама без пастуха плавает в воде, но и она стоит дороже и т.д.). В отношении маршрутов каслания, которые необходимо изучать в целом по округу, как сказал губернатор ЯНАО Ю.Неелов, с целью организации “малых выездных школ”⁶¹, тоже вопрос обстоит несколько по-иному. Он связан, главным образом, как мной уже было сказано ранее, с определением и официальным закреплением территорий традиционного природопользования (пастбищных, рыбных и охотничьих угодий) и особо охраняемых природных территорий (возможно, также этнопарков и пр.) в Ямальском районе. Создание сети таких территорий и их мониторинг, разработка особого режима природопользования станут основой проведения паспортизации земель с их кадастровой оценкой, а также законодательного принятия нормы содержания оленей в соответствии с просчитанной оленеемкостью используемых площадей. Мне думается, что подобная схема развития событий может способствовать решению одной из основных, по словам губернатора, для округа проблем, заключающейся в поиске “новых форм гармоничного сосуществования индустриальных структур и сообществ людей, которые здесь испокон веков вели традиционный образ жизни”⁶².

Оленеводство – достаточно специфичная отрасль традиционной экономики коренных малочисленных народов Севера, и, пожалуй, единственная из всех традиционных занятий, где при интенсификсации ее основного производства (рост поголовья оленей и увеличение при этом затрат человеческого труда) необходима также интенсификация сопутствующего ей производства, расширение его технологических направлений. Возможно именно поэтому для сохранения оленеводства в современных индустриальных условиях и, соответственно, повышения его прибыльности “вторичный” аспект этой производственной отрасли представляется окружным властям наиболее перспективным. Глубокая (безотходная) переработка оленины и получение прибыли с оборота – мечта не только окружных политиков, но и каждого ямальского оленевода, работающего с достоинством на себя или на государство (или одновременно и на себя, и на государство), но лишь в исключительных случаях обеспечивающего себя и свою семью. Только один наш знакомый оленевод-ямалец пытается путем самостоятельных усилий организовывать реализацию оленьего мяса, полученного при забое оленей собственных, своих родственников и коллег-пастухов, причем далеко небезуспешно и небездоходно. Его дети имеют сейчас все не только самое необходимое в повседневной жизни, но и с гордостью обеспечиваются отцом на “будущее”. Старшая дочка поступила в тюменский вуз, без полагающейся ей при этом финансовой поддержки со стороны округа.

Цеха по переработке мяса и других продуктов оленеводческой отрасли (панты, шкуры и пр.) вполне реально могут поднять оленеводческую отрасль на более высокую ступеньку в расчетах доходности ее “вторичных” производств. Очевидно, здесь следует взглянуть со стороны округа иначе и на перспективы сотрудничества с иностранными инвесторами, представителями среднего и малого бизнеса, “невнимательность” к проектам которых, отпугивала, например, не раз посещавших совхоз “Ярса-линский”⁶³ китайских и других потен-циальных бизнес-партнеров. По поводу же строительства мощного комплекса по безотходной переработке мяса в Ямаль-ском районе хочется верить, что в бюджетных планах округа (с 1999 г.) подразумевался не тот непрезентабельный “сарайчик” для забоя оленей, функциони-рующий в действительно отдаленной точке полуострова Ямал в поселке Сабетта. Он был организован “специалис-тами” Ямалагроинвеста⁶⁴, известными оленеводам явно не с лучшей их стороны.

Создание факторий, подобных Сабетте или тем, которые “осваиваются” или “освоены” взаимозачетами по договорам с Надымгазпромом (например, на неудачно расположенном относительно маршрутов кочевания оленеводов озере Муртымалто в западной части полуострова), вряд ли в ближайшее время способно выполнить те задачи, которые изначально были присущи этому историческому начинанию. Сами ненцы говорят о необходимости их большей скоординированности с маршрутами, аргументируя этим взаимовыгодность для той и другой стороны. Ненцы активнее начали бы использовать такие магазины-фактории, осуществляя товарообмен и обеспечивая себя и свою семью самым необходимым даже в “глубинной” тундре. В качестве наиболее правильного подхода к вопросу о размещении факторий на полуострове оленеводы с уважением ссылаются на деятельность Владимира Петровича Евладова, под руководством которого в конце 1920-х гг. здесь были осуществлены широкомасштабные научно-приклад-ные работы. Следует также учитывать, что программа “Фактория” рассчитана, в первую очередь, на решение проблем коренных малочисленных народов Се-вера, а не на еще один плановый по-казатель, просто существующий в бюд-жетной строке. Правильные и разумные подходы со стороны округа (с просчетом на будущее) к решению проблемы фак-торий во многом способствовали бы снятию и урегулированию особенно актуального для района вопроса – обеспечение транспортного завоза товаров и продуктов в тундру. В качестве финансовой помощи бюджету Ямальского района на решение этих и других проблем в течение 2000 г. бюджетом округа планировалось выделить 363928 тыс. руб.⁶⁵, что несколько больше, чем в прошлые годы, и выше, чем в других районах округа. Однако, несмотря на предусматриваемое сверху компенсирование местному самоуправлению дополнительных расходов, возникших в результате решений местных или центральных органов власти, эти средства не только явно недостаточны (?!) для реализации намеченных программ и мероприятий в отношении коренного населения полуострова, но и, как правило, их приходиться долго ждать.

Ямальский район как муниципальное образование обладает по российскому законодательству широкими полномочиями в решении вопросов местного значения. В их числе – право самостоятельного формирования и распределения бюджетных средств и установления местных налогов и сборов⁶⁶. Однако, являясь одновременно одной из богатейших нефтегазовых провинций округа, в реальности он достаточно стеснен в своей финансовой свободе. Существующие компенсационные выплаты рассматриваются органами местного самоуправления в качестве дополнительных источников для решения вопросов местного значения и часто осуществляются в иной оговариваемой сторонами форме, например, в виде компенсационного строительства. Эти выплаты перечисляются на основании договоров с местными нефтегазодобывающими предприятиями. Частично проходя через округ, они реализуются в самом районе без учета мнения местного, в первую очередь, коренного населения, на “территориях пастбищ, охотничьих угодий, озер и рек” которого, “имеющих для него важное значение”, ведутся разведка и добыча природных ресурсов⁶⁷.

Вместе с тем эти финансовые решения, входящие в сферу вопросов местного значения⁶⁸, могли бы быть напрямую нацелены на регулирование вопросов социально-экономической поддержки ко-ренных малочисленных народов. Таким образом, завоз продуктов в тундру, строительство факторий и жилья, социальные выплаты, обеспечение пребывания детей в школах-интернатах, медицинское обслуживание, подготовка кадров для традиционных отраслей и многие другие вопросы могли бы решаться самими коренными жителями. Тем более, что Устав округа предусматривает “само-стоятельное и под свою ответственность решение населением вопросов местного значения”⁶⁹. Для этого могла бы активно использоваться такая, предусмотренная законом, форма “принятия решений” местным населением и участия его в местном самоуправлении как референдум – с организованным предварительно социомониторингом для определения наиболее актуальных проблем района и одновременным поиском вариантов их оптимального решения. Думается, что в этом случае и использование средств совершалось бы именно “исходя из интересов населения, его исторических и иных местных традиций”⁷⁰. Возможно также, что при развитии ситуации подобным образом для решения всех этих “местных вопросов” не только бы требовалось вложение меньших финансовых затрат, но и самих проблем (и ошибок!) возникало бы много меньше, причем, как в первоначальный период их зарождения, так и в момент реализации. Осуществляемая в таком направлении деятельность органов местного самоуправления способствовала бы в этом случае не только развитию местной инициативы (территориального общественного самоуправления), что также важно для района, но и более эффективному поиску решения местных, общих для всех и общих по своему происхождению и характеру действия, проблем. Например, тот же транспортный завоз товаров и продуктов в тундру, сходный по своим целям с программой возрождения факторий, мог бы осуществляться с ней параллельно в общей схеме подобных мероприятий по социальной поддержки кочующего населения. Вертолетные рейсы выполнялись бы в этом случае, отрабатывая функционирование единой цепочки – товары-фактория-люди. А завоз продуктов проходил бы более организованно, т.к. осуществлялся бы на конкретные точки – фактории, расположенные по маршрутам кочевий, под конкретные сроки, увязанные с хозяйственным циклом.

С принятием решений о строительстве факторий связан еще один важный аспект жизнедеятельности коренного населения – создание новых рабочих мест для молодых специалистов или выпускников школ. И не “малые выездные школы”, привязанные к путям каслания, а именно фактории, “привязанные” к этим путям, требуются сегодня тундровикам в первую очередь. Что касается “малых выездных школ”, то их вряд ли можно организовать в связи с ежедневными касланиями и другой спецификой жизни оленеводов. Чтобы убедиться в сложности решения этой и других обозначенных проблем, можно предложить для представителей власти проведение “учебного уикэнда” с подборкой на темы “как есть” и “как сделать лучше”. И еще одна мысль, касающаяся проблем образования, занятости и подготовки кадров для традиционных отраслей. Известно, что в учебных программах многих школ, где обучаются дети коренных малочисленных народов Севера, уже давно присутствуют дисциплины, знакомящие учащихся с традиционными видами хозяйственной деятельности и прививающие им соответствующие практические навыки. ЯНАО в этом плане не исключение, более того, в принятом в округе законе об оленеводстве (сравните с темпами принятия аналогичного федерального закона “Об оленеводстве”⁷¹) предусмотрено издание учебников и пособий по оленеводству. Почему бы не использовать и не развить это начинание для решения других, примыкающих к ним задач. Например, там, где нет специалистов или отсутствует возможность оплаты их “сессионных” приездов, предусмотреть переход учащихся 9-х, 10-х и 11-х классов школ-интернатов на систему дистанционного или других форм (например, заочного) обучения. Для этого можно организовать профильные группы и классы, приравняв их после сдачи экзаменов к первым-вторым курсам соответствующих средних специальных учебных заведений⁷². Было бы идеальным предусмотреть пребывание юных студентов и в течение последних полутора-двух лет учебы по избранной специальности (имеется в виду после школы) в том же населенном пункте (в той же школе-интернате), где было получено основное или общее образование. При этом, например, можно было бы организовывать их сбор из тундры в какие-то определенные сроки, например, летом, в “обмен” на школьников (что решало бы вопросы их размещения и доставки) для завершения последнего этапа дистанционного или заочного обучения. Все это не только являлось бы важным стимулирующим моментом для молодежи, не выдерживающей психологической нагрузки в условиях большого города при получении среднего специального образования, но и гарантировало бы ей в недалеком будущем работу, а также решало бы вопрос дефицита специалистов в традиционных отраслях.

Среди других важных вопросов местного и “совместного” значения, решаемых районными и окружными властями самостоятельно, и в то же время напрямую затрагивающих интересы коренного населения, следует назвать платежи за пользование природными ресурсами. Они тесно связаны с ожидаемыми дополнительно финансовыми обязательствами (компенсациями)⁷³ и в то же время являются одним из основных источников доходов и в целом относятся к вопросам регулирования земельных отношений. Так, в законе ЯНАО “Об оленеводстве” говорится, что “потери сельскохозяйственного производства, вызванные изъятием оленьих пастбищ для использования их в целях, не связанных с ведением оленеводства, а также ограничением использования, вызванного деятельностью предприятий, учреждений, организаций, независимо от форм собственности подлежат возмещению и зачисляются в размере 50% от возмещаемой суммы – на счет соответствующего органа местного самоуправления и в размере 50% от возмещаемой суммы – на счет соответствующего пользователя участком оленьих пастбищ” (п.3 ст. 30)⁷⁴. Однако, судя по существующему сейчас в оленеводческой отрасли Ямала положению дел, этот пункт закона долго еще будет вживаться в “традиционный образ жизни”, как, впрочем, и другие формы регулирования земельных отношений между коренным населением и недропользователями. Кста-ти, на местном уровне соответствующий закон появился в начале 2000 г. Другой закон округа “О регулировании земельных отношений в местах проживания и традиционной хозяйственной деятельности коренных малочисленных народов Севера на территории Ямало-Ненецкого ав-тономного округа”⁷⁵ (от 1 октября 1997 г.) базируется на принципах: “…учета в регу-лировании земельных отношений триединства земли как объекта природы, традиционного хозяйствования (пользования), объекта собственности; приоритета владения и пользования землями, традиционно занимаемыми коренными малочисленными народами Севера и этническими общностями, наряду с другими возобновляемыми природными ресурсами, составляющими в совокупности основу их жизни и деятельности; устойчивости (стабильности) землепользования и неотчуждаемости земельных участков для целей, не связанных с традиционной хозяйственной деятельностью, без согласия землепользователей – коренных малочисленных народов Севера…” и др. В реальной ситуации эти принципы закона с трудом можно было бы назвать работающими. В регионе не только не соблюдается “приоритет владения и пользования землями, традиционно занимаемыми коренными малочисленными народами Севера”, но и происходят случаи, как было описано в этой работе выше, самовольного захвата земель, используемых в хозяйственном комплексе этих народов.

• участвовать в осуществлении контроля за использованием земель различных категорий, необходимых для осуществления традиционного хозяйствования и занятия традиционными промыслами малочисленных народов…;
• участвовать в осуществлении контроля за соблюдением федеральных законов и законов субъектов Российской Федерации об охране окружающей природной среды при промышленном использовании земель и природных ресурсов, строительстве и реконструкции хозяйственных и других объектов в местах традиционного проживания и хозяйственной деятельности малочисленных народов;
• … участвовать в проведении экологических и этнологических экспертиз при разработке федеральных и региональных государственных программ освоения природных ресурсов и охраны окружающей природной среды…”⁷⁶ и другие права.

Эти положения федерального закона, гарантирующие в общей своей направленности защиту исконной среды обитания и традиционного образа жизни коренных малочисленных народов, подтверждаются в то же время актами регионального законодательства и правовыми документами органов местного самоуправления. Однако, правотворчество и правореализация в сфере регулирования земельных и экологических отношений, охватывающих и пронизывающих практически все аспекты функционирования систем традиционного жизнеобеспечения, не обнаруживают себя в сегодняшней правовой ситуации Ямала в качестве составляющих частей единого процесса. Об этом свидетельствуют приводимые здесь материалы по Бованенковскому месторождению и по другим объектам, расположенным в местах кочевания оленеводов, охоты и рыбной ловли остальных хозяйственных групп тундровиков (см. список землеотводов в прил. 2). В приложении 2 дается перечень мероприятий, осуществляемых в процессе рекультивации земель в районе Бованенково и Харасавэя, которая, несмотря на все прилагаемые сейчас усилия со стороны межрайонного комитета по охране окружающей среды⁷⁷, явно недостаточна для ликвидации всех экологических нарушений на данной территории. В этой связи мне представляется необходимым напомнить о праве на участие в проведении экологических экспертиз как коренных малочисленных народов Севера (в соответствии не только с национальным законодательством, но и документами международного права), так и всего местного населения. На такой экологически неблагополучной территории, как Ямал, должно активнее проявлять себя территориальное общественное самоуправление. Причем здесь имеются в виду общественные объединения граждан, созданные для решения общих задач, вне зависимости от их национальной принадлежности, как зарегистрированные, так и незарегистрированные. Одной из необходимых и ближайших задач их деятельности могла бы стать организация общественной экологической экспертизы⁷⁸.

Территориальное общественное самоуправление в форме общин коренных малочисленных народов могло бы стать также активным помощником не только в деле защиты исконной среды обитания, но и в развитии традиционных отраслей хозяйства и повышении общего уровня жизни тундрового населения. Однако в Ямальском районе практически не существует этой формы самоорганизации КМНС. Примером успеха этого направления может являться деятельность работающих по принципу общин некоторых семейных (бригадных) объединений, общими усилиями которых осуществляются поиски рынков сбыта или заказчиков на оленпродукцию, заготовка ее, доставка и продажа. Вопросы же, затрагивающие интересы общин, в том числе, относящиеся к сфере защиты их исконной среды обитания, т.е. рационального использования природных ресурсов и осуществления природоохранных мер и, кроме того, “возмещения убытков, причиненных им в результате нанесения ущерба исконной среде обитания малочисленных народов хозяйственной деятельностью организаций всех форм собственности, а также физическими лицами”⁷⁹. В соответствии с Федеральным законом от 6 июля 2000 г. “Об общих принципах организации общин коренных малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока Российской Федерации” все эти, а также другие, связанные с ними моменты, должны будут решаться “органами государственной власти субъектов Российской Федерации и органами местного самоуправления с учетом мнения общин малочисленных народов”⁸⁰.

Современная социально-экономичес-кая и экологическая ситуация, сложив-шаяся на полуострове Ямал, требует сегодня не только всестороннего анализа и выработки рекомендаций по сущест-вующим там проблемам, она нуждается в практической их реализации. Последнего же можно достичь лишь при создании на Ямале комплекса условий, во-первых, для развития традиционных хозяйственных отраслей, необходимых для сохранения традиционного образа жизни и уникаль-ной культуры ненцев-кочевников, и, во-вторых, экологической безопасности для всего населения района (округа) при осуществлении других форм антропо-генного влияния. С этими задачами можно справиться, на мой взгляд, действуя по специальной, разработанной конкретно для полуострова, комплексной программе развития, что уже предлагалось ранее специалистами⁸¹. Такая программа должна учитывать его географические, исторические, демографические и иные особенности районов округа и предусматривать развитие правотворчества на местах с целью создания локальных правовых актов ЯНАО.

И последнее, что сейчас особенно актуально для ямальских тундр и что гарантируется Конституцией и другими федеральными законами, а также региональными правовыми актами. Это проблемы медицинской помощи (санавиация) и снабжения медикаментами (!), завоза продуктов в тундру (фактории, авиация) и школьного образования (сбор и развоз детей, авиация). Срочное решение этих вопросов “в соответствии с общепризнанными принципами и нормами международного права и международными договорами Российской Федерации” поможет выжить тундровикам сегодня и уже тогда позволит думать о завтрашнем дне.

Численность населения и хозяйств Ямальского р-на по населенным пунктам

(извлечение)

4. В процессе инспекторских проверок в АООТ “Карская нефтегазоразведочная экспедиция” в Государственный межрайонный комитет по охране окружающей среды поступили сведения об аварийно-опасных геологоразведочных скважинах, пробуренных 15-20 (и более) лет тому назад. В соответствии с предоставленными актами обследований, устья скважин находятся под давлением (в отдельных случаях давление газа достигает на устье скважины 550 атм.), что представляет собой реальную возможность возникновения стихийного бедствия на территории Ямальского района. На сегодняшний день на подконтрольных территориях следующих площадей – Малыгинская (11), Западно-Сеяхинская (2), Верхне-Тиутейская (1), Бованенковская (5), Харасавэйская (4) – находится 24 аварийно-опасных скважины, находящихся под давлением.

5. В 1997 г. в ходе проверок состояния земельных ресурсов выявлено 8, а в 1998 г. – 7 случаев загрязнения земель токсичными веществами на территории Ямальского района. Общая площадь земель, подвергшихся загрязнению – 0,8271 га (1997 г.), 0,1426 га (1998 г.), в том числе – нефтепродуктами 0,7570 га (1997 г.) и 0,0767 га (1998 г.). Больше всего фактов загрязнения зафиксировано на промышленных площадках подрядных организаций предприятия “Надымгазпром” – БП “Тюменьбургаз”, ДАО “Спецгазавтотранс”, АООТ “Ямалгазпромстрой”. Приняты меры по восстановлению на площади: в Ямальском р-не – 0,322 га (1997 г.), 0,1095 га (1998 г.). Захламление земель отмечено в Ямальском р-не на площади 32,743 га (восстановлено – 3 га).

7. Государственную экологическую экспертизу конкретных объектов проводит отдел экологической экспертизы Госкомэкологии ЯНАО. Поскольку экспертная комиссия определяет соответствие намечаемой деятельности требованиям, установленным нормативными и правовыми актами РФ и субъектов РФ по вопросам охраны окружающей среды, полноту выявления масштабов прогнозируемого воздействия на окружающую природную среду и экологическую обоснованность допустимости ее реализации, достаточность предусмотренных мер по обеспечению экологической безопасности и сохранению природного потенциала, то учитывая все вышесказанное можно утверждать, что интересы коренного населения при производстве экспертизы учитываются.

(извлечение)

продолжение Прил. А.

1.Сбор металлолома (затраты):

2.Осуществление первичной обработки металлолома нарезкой с использованием природного газа на куски, пригодные для пакетирования и укладки в металлические контейнеры для последующего вывоза из п. Харасавэй в порт Архангельск (1998 – 2003 гг.). Объем затрат 21000 руб. в 1998-2003 гг.

3.Вывоз металлолома:

4.Проведение технической рекультивации участков неорганизованных свалок после их очистки (2001 – 2003 гг.).

В данном приложении представлены наглядные исторические свидетельства времен коллективизации в ямальских тундрах. Приведенные здесь тексты справок-расписок, предложенных нам для ознакомления оленеводом-пастухом Терку (Юрием) Сэротэтто, внуком “раскулаченного” Еремзи Сэротэтто, полностью соответстуют стилю и содержанию настоящих документов. Здесь приводятся тексты лишь двух из более чем 50 справок о разного рода “пожертвованиях”, наиболее характерных для периода “строительства советской власти” на Севере, хранящихся в этом семейном “архиве” в надежде на возвращение изъятых некогда государством денежных средств и оленей. В этих же справках нами был обнаружен еще один интересный документ (к сожалению, текст его не приводится), составленный и подписанный этнографом Натальей Александровной Котовщиковой, принимавшей, очевидно, участие в Приполярной переписи населения 1926 года, и руководившей впоследствии экспедицией на Северный Ямал, где в июле 1929 года она трагически погибла. О Еремзи Сэротэтто имеются сведения в опубликованных в 1992 году записках В.П. Евладова, подготовленных к изданию А.И. Пикой. В них говорится, что это не только один из крупнейших оленеводов Ямала, но и “уважаемый человек”, что “около Еремзи сгрудились все чумы рода Сэротэтта” и он “семь лет был старшиной, вел обычный суд”, а начинал в молодости “с полной бедности”. И далее, цит. по В.П. Евладову: “Вот такие богачи, такие “кулаки” в тундре. Большинство из них начинало с полной бедности, и их дети, может быть, будут бедняками, а дети других оленеводов через несколько лет могут стать богачами. Все зависит от умения держать оленей, от ягеля, буранов, болезней, а главное – от удачи, “оленного счастья”. Здесь все течет, все меняется очень быстро, и вчерашние богачи после жестокой сибирки живут как приживалы у вчерашних кредиторов. Тут следует крепко подумать, как проводить классовую дифференциацию” (Евладов В.П. Указ соч., с.244-246).