- 35 -
6. Память и беспамятство родной
земли
Состав документа: с.35-37 с.38-40
Многообразна и многоаспектна тема взаимосвязи
нынешнего
беспамятства
тюркоязычного населения степей Средней Азии с истори-
ей этих
народов, с культурой, языком и образом жизни.
Исторический аспект беспамятства
исследуется автором романа
"И дольше
века длится день" на разных
уровнях - на уровне всего
народа
и на уровне отдельной личности, в
глобальном геополити-
ческом (судьба
народов евроазиатских степей) и в конкретно-этни-
ческом,
на примере казахского или киргизского народов. Важную роль
призваны
играть в романе разделительные линии, в том числе, без ве-
дома
коренного населения степей окруженный колючей проволокой бе-
зымянный Почтовый
ящик - сверхсекретный космодром.
Эти раздели-
тельные
линии, особенно железная дорога,- чужды естественной жизни
народов
Средней Азии.
Забор из колючей проволоки, преградивший в романе путь похо-
ронной
процессии к родовому кладбищу,
символизирует шапку манкур-
- 36 -
та, с помощью которой те, кто вторгся на
землю предков индиген-
ного населения
и построил безымянный почтовый
ящик - космодром,
хотят
отрезать у народа его историческую
память, прервать связи
настоящего
с прошлым, иссушить корни у кроны
этничности. Все эти
ассоциации
прозрачны, убедительны и оказывают
сильное воздействие
на
психику читателя, способствуют
формированию чувства протеста и
росту
национального самосознания и
борьбы за свое
национальное
достоинство.
Роман и заканчивается тем, что Едигей начинает борьбу
за
сохранение кладбища Ана-Бейит, а,
следовательно, за восстанов-
ление
исторической памяти и исторической справедливости. "В старые
времена,-
рассказывается в романе,- хоронить сюда привозили порой
из
таких дальних уголков, что приходилось
людям ночевать в степи.
Но зато
потомки погребенных на Ана-Бейите законно
гордились тем,
что оказывали
памяти предков особую почесть." Борьба, в которую
вступает
Едигей за сохранение Ана-Бейитского кладбища, - это борь-
ба за сарозекский пантеон, борьба за
национальное достоинство на-
рода,
создателя этого пантеона, борьба за самосохранение.
Национально-государственное
размежевание, проведенное в 1924
году под
предлогом и под
знаменем национальной консолидации
народов,
в действительности превратило регион в бомбу замедленного
действия. Народы,
жившие веками совместно,
оказались по разные
стороны колючей
проволоки, привнесенной в
степи центральным
(Московским)
правительством. Суть разделительной
политики состоя-
ла,
во-первых, в том, чтобы заблокировать наметившиеся в 20-е годы
тенденции к
естественной консолидации тюркоязычных народов,
во-вторых,
воздвигнуть барьеры интеграционным процессам, углубляю-
щимся
на почве единой конфессиональной системы,
в-третьих, огра-
дить индигенные
народы Средней Азии от нарастающего влияния Тур-
ции, в-четвертых, создать условия, при
которых существовавшие в
прошлом
диалектальные различия переросли в различия между формиру-
ющимися
литературными (национальными) языками,
в-пятых, создать
условия
для успешной русификации. Читатель сам
видит как перепле-
тено в романе
требование пересмотреть нежизнеспособные границы,
сохранить землю
коренным народам с
требованием восстановить
чувство
родной земли, национальных
памятников, кладбища предков,
родного
языка и родных (народных) обычаев.
И когда лейтенант Тансыкбаев рассказывает
о том, что принято
- 37 -
решение ликвидировать родовое кладбище Ана-Бейит и
воздвигнуть на
его
месте новый микрорайон, Едигей, еле сдерживая бешенство, в
упор
спрашивает его: "Слушай, а кто твой отец?".
Так неназойливо фиксируется внимание
читателя на наличии не-
разрывной
связи между утраченным языком своей национальности у сы-
на и
отцом, потерявшем себя, после того,
как он предал интересы
своего
народа и смирился с системой, отторгнувшей у народа его ис-
конную
землю. Но Едигей сам, в конце концов, свершает погребальный
обряд, находя в себе молитву, и произносит нужные к месту погре-
бальные
слова, обращенные к богу с просьбой определить душу Казан-
гапа на
вечный покой. Так перекликаются одни и
те же слова на мо-
гиле
казаха, которого хоронят за пределами
отторгнутой территории
кладбища, и на мраморном памятнике, воздвигнутом
русским воинам в
маленьком
турецком городке Галлиполи.
Память у всех народов уникальна, а
потому и универсальна.
Манкуртизм нередко у разных народов выступает как
пренебрежитель-
ное
отношение к кладбищу . Одного из
таких манкуртов, как
"че-
ресчур
идейного товарища" жестоко высмеял Расул Гамзатов, расска-
зав об
его выступлении на идеологическом совещании республиканско-
го
актива. "Мы ведем неустанную
повседневную борьбу за укрепление
дружбы
между народами, - говорил этот
высокоидейный человек о Ма-
хачкале, многонациональном городе, в котором есть
православные,
мусульманские,
еврейские кладбища,- а между тем у нас столько раз-
ных
кладбищ. Пора создать одно общее
кладбище. Можно подумать и о
названии.
Скажем: "Дети одной семьи." Да и вообще... Мои родители,
например,
были верующими, они молились богу. Как же я, член партии
с 1937
года, могу лежать в одном кладбище с
ними? Нет, давно пора
создать в
нашем городе новое кладбище на более высоком идейном
уровне"(46).
Беспамятство может быть
многообразным в своих проявлениях и
трагических
последствиях.
Назовем хотя бы две разновидности исторической памяти: одну
-
корневую, что живет в народе и сама собой воспроизводится тради-
ционными
межпоколенными связями, и другую - как
крону, расцветаю-
щую, набирающую силу и возвышение под пером и
кистью талантливой
творческой интеллигенции, стоящей на страже
национального духа,
народного
знания, цивилизованности любого народа. И вполне естест-