4. МНОГОПАРТИЙНОСТЬ
ВНУТРИ
Продолжение. К
началу документа.
Аскеры партии «Адалет»: миф или реальность?
Появление
партии "Адалет" (в переводе с крымскотатарского языка
"Справедливость"), известной также под аббревиатурой “КМФ” (от
“Къырымтатар Миллетчи Фиркъасы”, что на крымскотатарском языке означает
“Крымскотатарская националистическая партия”), на крымском политическом
горизонте относится к весне 1995 года.
13 марта 1995 года в газете "Авдет"
был опубликован "Устав Крымскотатарской Националистической партии
“Адалет”. 19 августа 1995 года в Симферополе состоялся учредительный съезд этой
партии. Ее председателем был избран Сервер Керимов, с самого начала стоявший у
истоков формирования этой партии. Определение “Националистическая”,
подвергнутое критике в ходе дискуссии на страницах крымскотатарской печати, под
давлением общественности было заменено на определение “Национальная” (“Милли”),
что, впрочем, не изменило ни содержания ее деятельности, ни пафоса ее
выступлений.
Прославилась
эта партия жарким летом 1995 года, особенно в связи с трагическими событиями в
восточном Крыму. Но еще прежде, чем прозвучали первые выстрелы, обозначившие
тревожный старт этих событий, довольно четко выявились основные моменты
принципиальных (стратегических) и частных (тактических) расхождений между
умеренным, центристским, или либеральным направлением крымскотатарского
национального движения, преобладающим в руководящих структурах
Курултая/Меджлиса и в депутатской фракции “Курултай” , с одной стороны, и теми
радикальными, в некоторых аспектах даже экстремистскими течениями, к которым
примыкает “Адалет”.
Прежде всего это вопрос о национальном
государстве. Меджлис, в принципе, не отказывается от идеи восстановления
крымскотатарской национальной государственности в Крыму (тем более потому, что
эта цель была сформулирована в официальных решениях Второго Курултая, которые
никто не отменял), но в своей практической деятельности на том этапе, который
приходится на середину 1990-х годов, не педалирует это требование, дипломатично
обходит те противоречия, в которых оно оказывается с действующим украинским
законодательством, с Конституцией Украины и с международными нормами права,
старается отмежеваться от сторонников "моноэтничного”
(“мононационального”) государства, акцентирует приоритет прав человека, в
соответствии с чем в Крыму должны быть обеспечены равные возможности развития и
права всех граждан независимо от их национальности и вероисповедания; наконец,
учитывая объективные исторические реалии не форсирует “обязательное”
использование крымскотатарского языка в официальном делопроизводстве и
приведение других механизмов в соответствие с принципом “национальной
государственности". Для "Адалет" этот принцип, напротив, имеет
первостепенное значение и ставится во главу угла всей деятельности. “Устав”
партии открывается программным заявлением: “Крымскотатарская Националистическая
партия “Адалет” (далее “КМФ”) добивается построения в Крыму национального
государства, основанного на реализации крымскотатарским народом его
естественного права на самоопределение” 71.
Далее среди "целей и задач партии"
выделяется создание "условий для обязательного использования
крымскотатарского языка во всех сферах государственной и общественной жизни в
Крыму”; содействие “формированию и становлению органов национального
самоуправления крымскотатарского народа в Крыму”.
Перспектива "национальной
государственности" (для "центристов" столь же отдаленная и
туманная, как была, к примеру, в советском обществе брежневского периода “наша
цель - коммунизм”; для радикалов, напротив, обязательная, как категорический
императив и постулат всех нынешних усилий) определяет и тот внутренний
водораздел, который проходит между различными силами крымскотатарского движения
по вопросу об отношении к Украине как унитарному государству, в составе
которого, в соответствии с Конституцией Украины, находится Автономная
Республика Крым, объявленная неотъемлемой частью единой территории Украины.
Меджлис проявляет к Украинскому государству максимальную лояльность.
Депутатская группа “Курултай” идет в проявлении этой лояльности еще дальше,
блокируясь с украинским руководством по важнейшим вопросам законодательства.
Особенно ярко это обнаруживается в критических ситуациях. Так, в июньские дни
1994 года, когда начался, можно сказать, первый горячий раунд в перетягивании
каната между Киевом и Симферополем и решался вопрос, кто будет назначать
руководителей силовых структур в Крыму, депутатская фракция “Курултай”
поддержала все киевские акции и дала отпор “инициативам” Президента Ю. А.
Мешкова, намеревавшегося своими Указами показать, что он в Крыму полный хозяин.
После решающего удара, нанесенного украинским “Центром” 17 марта 1995 года по
самому институту президентства в Крыму и против всех попыток законодательно
закрепить некую независимость Крыма от Украины, и Меджлис, и депутатская
фракция “Курултай” снова были на стороне Киева и подчеркивали в своих
заявлениях, что Крым должен оставаться в правовом поле единого Украинского государства;
что Законы Украины сохраняют приоритет над законами Крыма на территории
полуострова 72.
Разумеется,
все это не исключало теней, омрачавших украинско-крымскотатарские отношения на
данном уровне, не исключало обид, претензий со стороны Меджлиса и депутатского
корпуса крымских татар к Верховной Раде Украины (особенно к ее “левым” силам),
к Президенту и Правительству Украины, исполнявшим не все свои обещания, данные
крымским татарам. Но все же речь может идти об устойчивом альянсе и поддержке
Украиной своего крымскотатарского партнера и Украины со стороны руководства
крымскотатарского движения. Последнее показало в этом отношении, как уже
говорилось выше, уникальный, едва ли не единственный во всем постсоветском
этнополитическом пространстве пример лояльности малого народа по отношению к
молодому независимому государству, в которое превратилась бывшая союзная
республика. На все провокационные попытки направить крымскотатарское
национальное движение по пути анти-украинского сепаратизма, разыграть в Крыму сценарий,
подобный трагическим событиям в Грузии или в Молдове, Меджлис крымскотатарского
народа ответил решительным отказом и в решающий исторический момент твердо протянул руку дружбы молодому
украинскому государству, выразив свое единство с ним в борьбе “за вашу и нашу
свободу”.
Совсем иную
тональность обнаруживаем мы в документах радикальных, оппозиционных к Меджлису
групп внутри крымскотатарского движения, прежде всего в теоретических
разработках партий ОКНД и “Адалет”. В “Уставе” “Адалет” сформулировано резко
негативное отношение не только к “эскалации активности российских
шовинистических сил”, но и к “продолжающейся имперской политике Украины (в лице
ее нынешнего руководства) в отношении коренного народа Крыма”.
Расхождения между центристскими и радикальными
течениями внутри крымскотатарского движения выявляются и по вопросу о
компенсации материальных потерь крымских татар, вызванных депортацией 1944
года. Формально ни Меджлис, ни депутатская группа “Курултай” не отказываются от
требований такого рода компенсации утраченного имущества, практически, однако,
они на этих требованиях не настаивают, давно смирившись с тем, что в домах
крымских татар живут те, кто их занял после изгнания коренного народа из Крыма.
Ни одна из законодательных инициатив депутатской фракции "Курултай"
на протяжении 1994-1997 годов не касалась разработки механизмов возвращения
крымским татарам отторгнутой собственности.
Совсем иначе ставится вопрос в
"Уставе" партии "Адалет". В перечне основных ее задач и
целей на втором месте после намерения “содействовать скорейшему возвращению
крымских татар на свою историческую Родину” стоит требование “возврата
крымскотатарскому народу всего имущества, преступно изъятого у него в
результате депортации 1944 года”. Заметим, что речь идет не о компенсации и не
о какой-либо части (например, недвижимости), но о полном возврате именно “всего
имущества”, что оттеняет одновременно и категоричность, и утопичность этого
радикального требования.
Особо следует
остановиться на отношении центристских сил и радикальных флангов современного
крымскотатарского движения к Исламу 73.
Меджлис является светской, а не религиозной структурой, выступающей от имени не
только верующих мусульман, но и крымских татар атеистической или любой
конфессиональной ориентации. Бесспорно, прежде всего он ориентируется на
мусульманские слои крымскотатарского народа и сотрудничает с Муфтиатом Крыма, с
мусульманским духовенством, содействует возрождению и распространению Ислама в
Крыму. Однако и в тех случаях, когда Меджлис выступает в единстве с Духовным
Управлением мусульман, и когда муллы и имамы крымских мечетей своим
авторитетным словом санкционируют мероприятия, подготовленные Меджлисом, и
когда сами руководители Меджлиса участвуют в общих со всем народом религиозных
праздниках или траурных молебнах, читая молитвы и совершая намазы, в которых
все мусульмане перед Аллахом равны, - все же всегда сохраняется определенная
дистанция между Меджлисом, как светской структурой, и мусульманскими
религиозными организациями. Здесь есть граница, которую ни одна из сторон ни
разу не перешла: Меджлис не вмешивается в религиозные дела мусульманских общин,
духовенство не навязывает ему своей политической воли.
Иначе формируется отношение к религии в
партиях, стремящихся включить "исламский фактор” в свои политические
программы, взять мусульманское начало на собственное идеологическое вооружение,
воздействовать на религиозное сознание народа, соединить Ислам с политикой.
Четкую установку на исламский мир содержит
программа партии "Адалет". В ее "Уставе” подчеркивается, что
исламская религия является “неотъемлемой частью” духовной культуры крымских
татар. В религиозной политике “Адалет” царит абсолютная моноконфессиональность
и нетерпимость к распространению других религий и верований среди крымских
татар, к их “отступлению” от “религии предков”. Председатель партии “Адалет”
Сервер Керимов в своих многочисленных интервью, данных средствам массовой
информации, в официальных выступлениях и частных беседах (в том числе, в
записанной нами беседе с ним в Бахчисарае 15 октября 1996 года) с возмущением
говорил о попытках разного рода авантюристов обратить крымских татар в
христианскую веру, о стараниях объявившегося в Старом Крыму “попа” склонить
татар к вступлению в секту иеговистов. Такие действия от имени партии “Адалет”
он объявлял преступными, а поведение соотечественников, изменивших вере отцов,
считал чудовищным предательством, достойным наказания. Ни о какой "свободе
совести", свободе религиозного выбора для крымских татар при таком подходе
не могло быть и речи. Свое решительное намерение защищать нравственность народа
и беречь крымскотатарскую молодежь от тлетворных влияний лидер партии “Адалет”
высказывал в форме, вызывающей тревожные ассоциации с категоричной риторикой
“стражей иранской революции” или афганских талибов.
"Мы видим, как наша молодежь
деградирует, - говорит Сервер Керимов в интервью для газеты “Авдет”. -
Наркомания, проституция, воровство, до сих пор не присущие крымским татарам,
теперь уже никого не удивляют. Святая святых нашего народа - мусульманская
религия продается в буквальном смысле слова. Нам известно, например, что в
Старом Крыму 17 крымских татар стали членами секты Свидетелей Иеговы ...
Религия - последнее, что сохраняет
любую нацию, а некоторые из нас, видимо, решили ею пожертвовать” 74.
Одновременно партия "Адалет" и ее
лидер уже давно не ощущают никакой черты, через которую им не следовало бы
переходить, проникая в религиозную жизнь, вмешиваясь во внутренние дела
мусульманских общин и Муфтиата. Кому быть или не быть Муфтием Крыма - этот
вопрос перед съездом мусульман и в ходе самого съезда 18 ноября 1995 года практически решался волей руководства партии
“Адалет”, которое не нашло общего языка с прежним Муфтием Крыма Сеитджелилом
(Ибраимовым) и устранило его, рекомендовав на эту должность имама Хаджи Нури (Мустафаева).
Один из самых сложных вопросов, на который, как принято теперь говорить, нет однозначного ответа, связан с вооруженными отрядами, боевыми дружинами, или в соответствии с романтической национально-исторической моделью - “аскерами” партии “Адалет”.
Единственно, что очевидно - резкое неприятие
таких "вооруженных формирований" политическими силами Крыма,
находящимися в конфронтации с крымскотатарским национальным движением. Их
идеологов совершенно не смущает появление в Крыму казачьих отрядов, но
татарские аскеры для них - это просто кошмар. “Порой нам сообщают, - говорит
журналистка Наталья Гаврилева, которая берет интервью у Вячеслава Зарубина для
газеты “Крымское время”, - что в Крыму появляются некие вооруженные
формирования, возникающие по национальному признаку...” Ее собеседник отвечает
на этот полувопрос, содержащий явный намек на татарских “аскеров”, с абсолютной
прямотой и решительностью: “Уверен: любые попытки нужно пресекать немедленно и
безжалостно - будь то учения, чья-то охрана или что другое” 75.
На фоне такой категоричности надо, однако,
прежде всего выяснить, существуют такие отряды или это досужая выдумка,
провокация “врагов” крымскотатарского народа, а может быть, фантазия его
слишком горячих “друзей”, которым хочется, чтобы такие отряды существовали.
Пожалуй,
правильно будет ответить: и да, и нет.
Именно
так примерно: "да и нет" - отвечает сам председатель партии
"Адалет" Сервер Керимов на этот вопрос в интервью, которое он дает
газете “Авдет” после учредительного съезда.
Продолжение. К началу документа.