2. ВОЗРОЖДЕНИЕ ИСЛАМА В КРЫМУ.

ИСЛАМСКИЙ ФАКТОР НАЦИОНАЛЬНОГО ДВИЖЕНИЯ

 

Ни теоретическое исследование, ни практическое (политическое) решение проблем интеграции крымских татар в современном Крыму невозможно без учета "исламского фактора", который играет важную роль в становлении этнического самосознания, в самоидентификации ("мы - мусульмане"), в культурном развитии крымскотатарского народа, в программах национальных движений и некоторых политических партий (таких, как "Адалет" и партия Исламского Возрождения).

Устойчивая приверженность крымских татар мусульманскому вероисповеданию представляет собой определенный вызов по отношению к современному Крыму, в котором до начала массовой репатриации крымских татар абсолютно доминировало население (в подавляющем большинстве - русские и украинцы, а также греки, белорусы, болгары, грузины) православной ориентации (в данном случае мы оставляем за скобками все издержки советской системы и антирелигиозной политики, последовательно превращавшей и православное население в безбожников и нигилистов). Крымские татары оказались, вообще, в известном смысле единственными носителями не-христианской цивилизации в Крыму, поскольку другие национальные меньшинства и этнические группы относились если не к православному, то все же к христианскому миру (армяне григорианского вероисповедания, немцы - преимущественно лютеране, итальянцы и поляки - католики) или были настолько немногочисленны (несколько сот караимов - приверженцев караимизма; несколько сот крымчаков и небольшая религиозная община евреев, исповедующих иудаизм; буквально единичные представители буддистской религиозной традиции (буряты, калмыки), кришнаизма и других восточных религий и сект, а также небольшие группы и отдельные семьи проживавших в Крыму мусульман иного этнического происхождения - азербайджанцев, казанских татар, чеченцев и т.д.), что никак не могли повлиять на конфессиональную ситуацию на полуострове и придать ей ощутимое и заметное многообразие. Крымские татары, вернувшиеся в Крым со своей неразрушенной мусульманской верой, с самого начала внесли решительный диссонанс, резко изменили однородность сложившейся в Крыму картины, и забытый голос муэдзинов, ни разу не звучавший вплоть до 1991 года в послевоенном Крыму, вновь наполнил пространство вокруг оживших мечетей, и массовые траурные и праздничные молебны - коллективные намазы, совершаемые на открытых городских площадях, в садах и парках, на национальных съездах и собраниях, стали демонстрацией массовой мусульманской ориентации новых граждан Крыма, возвращающихся на свою Родину к истокам своей древней культуры.

Автору  пришлось  быть  очевидцем  одного  из  первых массовых молебнов, совершенных в Бахчисарайском дворце в марте 1991 года в связи с торжественными мероприятиями, посвященными 140-летию со дня рождения Исмаила Гаспринского. Сильнейшее впечатление производила именно массовость, масштабность, ритмичная слаженность и неторопливая длительность этого коллективного намаза: вся площадь перед дворцом была застелена полотнищами ткани, заменившей ковры, и сотни коленопреклоненных мужчин, объединенных ощущением "единства в вере", сплотились десятками тесных рядов, мерно раскачивающихся в земных поклонах. От этой массы людей шло излучение особенной силы, и выражение, с которым наблюдали за этим почти полвека невиданным в Крыму "зрелищем" столпившиеся в отдалении русские жители Бахчисарая, посетители Дворца-музея и работники местной милиции, впервые обязанные не разгонять, а защищать "мусульманское сборище", было достойно самого пристального внимания этнопсихологов и социологов, столько было в этом выражении смешанных чувств: интереса, любопытства, скрытой тревоги. В Крыму появлялась, заявляла о себе новая сила, и далекое от мусульманского образа жизни население полуострова обостренно ощущало эту новизну, чужеродность, несходство с привычными стереотипами, своеобразие религиозной жизни и духовной энергии татарского народа.

Надо признать, что немусульманское население Крыма довольно быстро привыкло к функционированию исламских структур, к силуэтам отреставрированных мечетей, к уже знакомым фигурам священнослужителей в белоснежных или зеленых чалмах. Однако притупление любопытства и исчезновение тревожного беспокойства еще не являются свидетельствами подлинного понимания, взаимной адаптации или интеграции разных культур. В принципе, та модель исторического развития, по которой вновь (как на всем протяжении дореволюционной истории Крыма в составе Российской империи с 1783 по 1917 гг.) идет параллельное развитие и изолированное существование христианской и мусульманской общин, менее всего рассчитана на интеграцию. С последней в массовом сознании ассоциируется прежде всего негативный опыт советской антирелигиозной политики, нацеленной на формирование "новой исторической общности людей", лишенных конфессиональных различий и религиозных предрассудков. В значительной мере из чувства протеста против этого горького опыта формируется стремление современника подчеркнуть свою конфессиональную принадлежность даже в тех случаях, когда у него нет ни глубоких религиозных убеждений и чувств, ни культовых знаний и навыков. Выражение конфессиональной самоидентичности нередко выступает в качестве эквивалента или заменителя-эрзаца этнической самоидентичности, и многим русским в Крыму так же нужно подчеркнуть, что они - православные, как татарам нужно и важно подчеркнуть, что они - мусульмане, для того, чтобы их не смешивали друг с другом, для того, чтобы провести границу, занять свою нишу, защитить свою культуру. Все это никак не нацелено на интеграцию. Программа возрождения Ислама в Крыму, выдвинутая организованным крымскотатарским движением, взятая на вооружение рядом политических партий и практически реализуемая на государственном уровне, в реальной политике, ориентирована не столько на сближение, сколько на разграничение основных групп населения Крыма. Вместе с тем только такая политика в конечном итоге может обеспечить мирное сосуществование, диалог и взаимодействие культур, каждая из которых обладает полной самостоятельностью, не подвергается гонениям и ущемлению. Только через возрождение Ислама, естественно-историческое развитие которого в Крыму - на почве многовековых традиций - было грубо и насильственно прервано в 1944 году (впрочем, "генеральные репетиции" полного изгнания исламской культуры из Крыма проводились и раньше - после аннексии 1783 года, после поражения России в Крымской войне, после создания Крымской АССР по "ленинскому декрету" 1921 года, после сталинских "чисток" и террора 1930-х годов), возможно постепенное достижение того взаимного доверия и согласия, которое может стать основой создания открытого демократического общества, утверждения общечеловеческих ценностей и гуманистических идеалов.

С точки зрения этой отдаленной перспективы постепенное возрождение Ислама в Крыму можно рассматривать, как часть исторически закономерного, прогрессивного интеграционного процесса, хотя на конкретном историческом отрезке времени, на протяжении 1990-х годов, этот процесс выглядит скорее как изоляционистский и как бы замкнут на самодостаточности внутренней жизни мусульманских институтов и структур, которые более вдохновлены идеей единства всего исламского (и прежде всего тюрко-исламского) мира, нежели поисками контактов в границах крымской ойкумены.

Исламский фактор в современном Крыму менее всего означает формирование исламского фундаментализма, исламского политического экстремизма. Для этого в Крыму нет ни социальной почвы, ни психологической атмосферы. В ментальности и характере крымских мусульман нет агрессивности, нет фанатизма. Ислам возрождается здесь прежде всего как культура и нравственность. Речь идет о бытовой, семейной культуре, традиционных формах межличностного общения, объединения людей в сельские и городские общины, отношений между поколениями (уважения к старшим, норм послушания в поведении молодежи), а также о высокой, профессиональной художественной культуре, в частности, об архитектурной традиции (реставрация и строительство мечетей, мемориальных сооружений), о традициях мусульманского декоративного живописно-пластического и графического искусства, об элементах мусульманского искусства (l'art islamique) в современной музыке, поэзии, театре.

Неверно было бы, однако, вовсе исключать или недооценивать политическое начало в мусульманском движении, в том возрождении Ислама, которое происходит в Крыму. При внимательном изучении ситуации выявляется довольно широкий спектр разнообразных преломлений политической борьбы в религиозной жизни. Мусульманские общины становятся ячейками политической консолидации крымских татар в борьбе за их насущные интересы и гражданские права. На собраниях верующих, на мусульманских съездах обсуждаются вопросы и принимаются декларации политического характера 97. Чисто политические симпатии и установки на определенные политические альянсы выражаются нередко как проявления мусульманской солидарности. Так, например, именно заявление верующих Алуштинской мусульманской общины, собравшихся на пятничную молитву в мечети Юхары-Джами, положило начало массовому движению протеста крымских татар против российской военной агрессии в Чечне и выражению солидарности с чеченским народом в его борьбе за независимость 98.

Многие важнейшие политические решения Курултая и Меджлиса крымскотатарского народа получают поддержку духовенства, и муллы и имамы-настоятели крымских мечетей своим авторитетным словом, обращенным к верующим, разъясняют, пропагандируют, поддерживают эти решения. Вспомним, к примеру, что за список кандидатов в Верховный Совет Крыма от Курултая крымскотатарского народа призывал голосовать Муфтий мусульман Крыма - его обращение к верующим было опубликовано накануне выборов 99. Некоторые политические партии, выделившиеся из национального движения крымских татар, пытаются активно использовать чувства верующих, менталитет религиозной части общества, традиционные положения шариата и мусульманские стереотипы в своей политике. Так, например, партия "Адалет" свою довольно жесткую установку на "очищение" крымскотатарского общества от чуждой ему морали, на беспощадную (своими силами) борьбу с преступностью и распущенностью стремится увязать с нормами мусульманской этики. В ее Уставе прямо записано, что эта партия "содействует удовлетворению религиозных нужд крымских татар и рассматривает исламскую религию как неотъемлемую часть духовной культуры народа" 100. В критических ситуациях "Адалет" обращается к верующим, мобилизует мусульманские общины на принятие решений, которые фактически санкционируют радикальные меры и решительные выступления в защиту крымских      татар 101.

Теория национальной государственности крымских татар в некоторых настойчивых проповедях получает религиозную мотивировку. Так, например, в религиозно-просветительской брошюре "Намаз" пакистанского происхождения, изданной на русском языке и распространявшейся в мечетях Крыма в 1995 году, говорилось: "Если на земле мы подчинимся какому-нибудь государству, то это господство должно быть мусульманским. Законы, руководящие этим обществом, также должны быть мусульманскими. Руководители этого государства также должны быть мусульманами. [...] Конституцией данного государства должен быть Коран. Судьи этого государства должны судить на основе исламского шариата. Если государству не свойственны данные качества, то это уже не ваше государство. И вы не должны подчиняться данному государству" 102.

 

Продолжение.

 

Выходные данные.