2. ВОЗРОЖДЕНИЕ ИСЛАМА В
КРЫМУ.
ИСЛАМСКИЙ ФАКТОР
НАЦИОНАЛЬНОГО ДВИЖЕНИЯ
Продолжение. К началу документа.
Мусульманские надгробия - крымскотатарские кладбища
Важной
составной частью крымскотатарской мусульманской культуры является система
некрополей, традиция надгробных сооружений. Проблема охраны, реставрации,
научного изучения памятников тесно взаимосвязана с задачами развития этой
традиции на современном этапе.
Генезис и
художественные особенности крымских мусульманских надгробий изучены до сих пор
лишь фрагментарно.
Эта
фрагментарность проявляется и в хронологическом, и в локально-региональном
аспектах, и в профессиональном подходе к памятникам, которые обычно исследуются
с какой-либо одной стороны. Лингвистов, как правило, интересуют лишь сами по
себе эпиграфические тексты и связанные с ними проблемы языка, письменности,
почерка, литературного стиля. Историки и археологи обращают внимание на
стратиграфию объектов, время их создания, рассматривают и используют резные
надгробные камни как важнейший источник сведений по военной, политической,
социально-экономической, этнической истории Крыма, разветвленных данных о
ханских династиях, семейно-родовых связях, клановых структурах феодального
общества. У теологов и исламоведов - свой круг интересов, направленных на
символику мусульманских надгробий. В тех немногочисленных статьях, очерках и
путеводителях по Крыму, которые можно отнести к искусствоведческой и
архитектуроведческой профессиональной литературе, основное внимание уделяется
конструкции, архитектонике, пластике, художественной резьбе, изобразительным
мотивам, орнаментальному декору камней-надгробий, иногда в полном отрыве и от
смысла эпитафий, и от сути исламского культа, и от историко-географической
привязки произведения искусства к определенному месту и конкретному времени.
Мы не имеем до
сих пор цельной картины развития крымскотатарских мусульманских надгробий в их
эволюции и в полном историческом диапазоне от истоков, от зарождения этого
искусства в Крыму до современной модификации данной художественной традиции.
Совершенно неисследованной остается также система культурных связей и
взаимовлияний (элементов совпадения, сходства, различий, контрастов)
крымскотатарских мемориальных сооружений с другими этнокультурными и
географическими зонами мусульманского ареала, в частности с памятниками Турции,
Кавказа, Татарстана. Актуальной и до сих пор нерешенной остается задача
выявления всестороннего значения данных объектов как памятников истории,
этнической культуры крымских татар, мусульманской религии, литературного
творчества, письменности, изобразительного искусства и архитектуры.
Прежде всего
необходима общая характеристика уровня сохранности (степени разрушения)
надгробных памятников и целых ансамблей мусульманских кладбищ в Крыму. В целом,
здесь выявляется драматическая ситуация тотальных, многократных разрушений
национальной культуры, и это тем более обидно потому, что Крымское ханство,
аннексированное и интегрированное в состав Российской империи в 1783 году -
значительно (на два столетия и три десятилетия) позже, чем завоеванное еще
Иваном Грозным Казанское ханство, было гораздо богаче сохранившимися к концу 18
века памятниками татарской надгробной эпиграфики. При цивилизованном отношении
к этому культурному наследию Крым мог стать уникальным в Восточной Европе
заповедником, где можно было бы на аутентичном материале, на цельных
художественных ансамблях проследить все особенности локальных школ и все этапы
развития данного искусства и эволюции его форм от эпохи Средневековья к Новому
времени. Однако российская администрация Таврической губернии не только не
проявила элементарной заботы для обеспечения сохранности этого богатейшего
художественного наследия, но по сути возглавила кампанию повсеместного
варварского уничтожения этих памятников. Об этом с горечью писал в 1927 году
один из первых крымскотатарских исследователей старинных мусульманских
надгробий Осман Акчокраклы, отмечая, что тысячи надгробий с кладбищ одного
только Старого Крыма были варварски уничтожены - камни ушли в постройки 19-20
вв., так что осталось в этом районе всего чуть более ста памятников 128. Однако эти первые разрушения
дореволюционного периода, от которых все же что-то на крымской земле
оставалось, были лишь прологом того глобального вандализма, который развязала
сначала социалистическая революция и советская власть и который достиг своего
преступного апогея после депортации из Крыма крымских татар. С 1944 года по
всему полуострову методично и полностью уничтожались все мусульманские
кладбища; надгробные каменные плиты, включая шедевры искусства 15-16 веков, шли
на строительство колхозных свинарников, вмуровывались в мостовые; земли, на
которых находились священные для мусульман могилы их предков и святыни-азизы,
распахивались и застраивались, чтобы от прошлого не осталось и следа.
Надгробия, уже оказавшиеся к тому времени в собраниях краеведческих и
исторических музеев Крыма, согласно инструкциям, исходящим из Центра, подлежали
уничтожению.
Важно, однако,
подчеркнуть, что палачам татарского искусства в Крыму не удалось уничтожить его
полностью, не удалось стереть следы исламской сакральной культуры,
доминировавшей на полуострове несколько веков. Расхожее и далеко не точное
представление о том, будто от мусульманских надгробий и кладбищ в Крыму
"ничего не осталось", чаще всего используется нынешней администрацией
Крыма для обоснования собственной нерадивости, нежелания проводить тщательные
обследования, финансировать научные исследования и экспедиции, включать
татарские надгробия в реестр памятников, охраняемых государством 129.
Мы не должны
забыть тот гражданский подвиг, который совершили в годы изгнания крымских татар
из Крыма и варварского государственного крушения их культуры некоторые крымские
археологи, музейные работники, краеведы, сумевшие спасти ценнейшие частицы
крымскотатарского художественного наследия, в том числе и отдельные надгробные
сооружения, и целые мусульманские некрополи и лапидариумы. Так, Мария
Георгиевна Кустова, работавшая директором Бахчисарайского дворца-музея в
1940-50-е годы, не позволила разрушить "ханское кладбище" - собрание
надгробий на территории заповедника, а Вадим Константинович Гарагуля в 1973
году сумел издать путеводитель по Бахчисараю с довольно полным описанием этих памятников
130. В 1969-1975 годах Владимир
Николаевич Гуркович, работавший тогда в Крымском краеведческом музее, на основе
личной инициативы провел ряд экспедиций, тщательно обследовав остатки чудом
сохранившихся мусульманских кладбищ. Он обнаружил кладбище Газы Мансур под
Чуфут-Кале, описал группу памятников около Джума-Джами в Евпатории, обратил
внимание на аварийное состояние некоторых сооружений в Бахчисарайском
некрополе, систематизировал русскую литературу, начиная с трудов Петра Кеппена 131 и переводов А.А. Борзенко и А.Ф. Негри 132, освещающую крымскотатарскую эпиграфику,
включив пространные выдержки в свои научные отчеты, составленные уже в
1980-90-х годах для "Укрпроектреставрации "133.
На маршруте
нашей комплексной научной экспедиции, проведенной в июле 1996 года по горным
районам Крыма, лежало село Высокое (Верхний Керменчик) Бахчисарайского района,
в окрестностях которого, по предварительным данным, учтенным при составлении
маршрута экспедиции, сохранилось старое мусульманское кладбище. То, что мы
обнаружили на месте, превзошло все наши ожидания, вызвав одновременно радость и
отчаяние. Десятки великолепных мраморных надгробий (саркофагов и отдельных
тумбообразных сооружений, увенчанных типичными для мужских надгробий мраморными
"чалмами") находятся на этой территории; однако ни о какой охране
этих памятников, ни о каких попытках благоустроить территорию кладбища, взять
на учет фрагменты и целые группы старинных сооружений нет и речи. Отбитые куски
мраморных надгробий валяются на земле и легко могут стать добычей любого
случайного охотника за сувенирами. Никаких археологических зондажей, никаких
научных исследований древности, продолжительности функционирования данного
мусульманского некрополя (исторически тем более интересного, что в этом
поселении до конца 18 века преобладало греческое население, частично принявшее
Ислам) не производилось. Только с 1996 года молодой искусствовед Алие
Мустафаевна Ибрагимова из Ялты (участвовавшая в работе нашей экспедиции на
данном маршруте) приступила к систематической работе (будущей диссертации) по
исследованию памятников Верхнего Керменчика - сделала обмеры, фотоснимки, сняла
кальки с резной поверхности камней и эпиграфических текстов. Уже на ранней
стадии работы выяснилось, что примыкающая к селу Высокое территория старинного
мусульманского кладбища - не единственное в этом районе место, где сохранились
камни-надгробия. Двенадцатью километрами выше в горах (за домом Сервера
Османова, указавшего нам это место) в отличной сохранности стоят три надгробия
(мраморные стелы под "чалмами") и отдельно на земле лежит каменная
"чалма" - завершение надгробия.
Один только
этот пример 134 свидетельствует о том,
что в Крыму есть еще немало мест, где уцелели старинные мусульманские кладбища
и отдельные памятники-надгробия, которые еще ждут своих исследователей. Об этом
еще в 1991 году на конференции "Проблемы истории Крыма" говорил в
своем докладе "О состоянии памятников мусульманской культуры в Крыму"
Энвер Сеферов, подчеркивая: "Особого освещения требуют мусульманские
кладбища, потому что большинство этих объектов распаханы или застроены, разве
что единицы сохранились где-нибудь в глубинке. ...Требуется кропотливая работа
в локализации этих объектов-святынь" 135.
При всей
неполноте и непоследовательности научного исследования художественного
наследия, профессионального искусства и народного творчества крымских татар в
19-20 столетиях, мы все же располагаем на сегодняшний день достаточным
материалом для того, чтобы сделать вывод о непрерывных и не прерванных,
несмотря на все тяжелейшие удары, многократно повторявшиеся с конца 18 до конца
20 века и направленные на уничтожение крымскотатарской культуры, живых
традициях национального искусства, в том числе в области мемориальных
сооружений и художественных надгробий.
Вспомним в
этой связи о судьбе акмечетского кладбища в черте нынешнего города Симферополя,
которое прилегало к татарскому поселению Ак-Мечеть (Ак-Месджид) и тянулось от
дворца калги-султана (разрушенного русскими войсками в 1771 году) до реки
Салгирки. После присоединения Крыма к России мусульманское кладбище начали
разрушать, застраивать новыми домами, наконец, в 1820 году на его месте разбили
"казенный сад". Однако еще более столетия в этом районе (около дома 7
по нынешней улице Воровского, бывшей Воронцовской) не только сохранялась, но и
благоустраивалась заново могила ("азиз") татарского святого
Салгир-бабая. По свидетельству казанского учителя-краеведа Ф.Ф. Лашкова,
исследовавшего этот памятник в 1889 году, она располагалась посреди небольшого
дворика и представляла собой гробницу, покрытую плитой из известняка с арабской
каллиграфической надписью о том, что она построена "боголюбивым шейхом
Ассаном в 1257 году" 136. 1257 год
хиджры соответствует 1841 году христианского летосчисления. Таким образом, в
середине 19 века в Крыму еще были мастера, владевшие традиционным искусством
резных надгробий. Возможно, их же руками возводились широко распространенные в
19 - начале 20 вв. по всей территории Крыма каменные фонтаны и сооружения над
священными и целебными источниками, выдержанные в традициях мусульманской
архитектуры, иногда имитирующие формы порталов, михрабов мечети и надгробных
каменных плит (один из таких источников сохранился в горах над поселком Гурзуф,
у дороги к бывшему молодежному лагерю "Спутник" по левую сторону при
спуске с гор).
Новые
мусульманские кладбища в Крыму появляются вместе с возвращением на Родину
крымских татар. Вновь над могилами ставятся вертикальные каменные плиты -
текиль-таши. Давно выбиты из жизни, ушли в могилу мастера, владевшие
каллиграфическим почерками, способные украшать надгробия резными эпитафиями и
кораническими формулами. Однако появляются новые генерации профессиональных
архитекторов, скульпторов и живописцев, стремящихся овладеть забытым языком и
искусством, применяющих (иногда в стилизованных формах, в надписях на русском и
современном крымскотатарском языке, внешне напоминающих арабскую вязь)
традиционные декоративные приемы оформления надгробий. И исламская символика, и
коранические тексты снова появляются на памятных стелах и надгробных камнях.
Впервые после депортации это позволили себе в 1970-х годах жители села Донское
(бывшего Кернеуч) Зуйского района. Именно их земляк Муса Мамут совершил 28 июня
1978 года в знак протеста против глумления администрации над крымскими татарами
акт самосожжения, всколыхнувший тогда весь прогрессивный мир. Могила Мусы
Мамута, оформленная в стиле традиционных мусульманских резных каменных
надгробий, до сих пор остается местом массового паломничества. На мусульманском
кладбище в Донском были поставлены и другие надгробия (например, Сейару
Джемалединову, умершему в 1976 году) в виде текиль-ташей с исламской символикой
и арабской вязью.
Теперь,
однако, главный акцент переносится на мемориальные сооружения, которые
воздвигаются не на месте конкретных захоронений, а как памятники
общенационального или локального значения - павшим в войне, ставшим жертвами
сталинского геноцида и красного террора, вынужденным оставить родную землю
соотечественникам. В формах каменных стел и надписей авторы таких сооружений стараются
сохранить некоторое, хотя бы отдаленное сходство с традиционным типом
надгробного текиль-таша. Одним из первых в современном Крыму 7 октября 1987
года был поставлен по инициативе крымскотатарской общественности памятный знак
в честь жителей деревни Тав-Бадрак (ныне село Скалистое) Бахчисарайского
района, погибших от рук фашистских оккупантов. На мемориальной доске здесь
запечатлены имена 38 погибших (37 татар и одного русского). Затем в 1989 году
на Керченском полуострове по инициативе жителей села Новониколаевка Ленинского
района Р. Усеинова и Ш. Нафева на их средства был поставлен памятный знак в
честь партизанки Алиме Абденнановой на месте уже не существующего татарского
села Джермай-Кашик. К 140-летию со дня рождения Исмаила Гаспринского, 21 марта
1991 года, в бахчисарайском пригороде Салачике (на нынешней территории
психиатрической больницы) над условно выбранным местом его возможного
(уничтоженного) погребения был установлен диаритовый памятный камень с текстом
на русском языке. Весной 1994 года по инициативе Меджлиса крымскотатарского
народа был проведен международный конкурс на памятник, посвященный жертвам
геноцида - массовой депортации крымских татар 18 мая 1944 года. Среди
конкурсных проектов было немало творческих предложений, возрождающих традиции
мусульманских дюрбе-мавзолеев и саркофагов, резных каменных стел, соединенных
цепями и оградами. Одним из наиболее интересных конкурсных проектов был проект,
озаглавленный "Черное дюрбе", молодого крымскотатарского художника
Исмета Шейх-Заде. Перекличка со старинными сакральными сооружениями,
центрально-купольными мечетями и ханскими усыпальницами-ротондами, была ощутима
и в рисунке конкурсного проекта архитектора Ирфана Шемсединова, получившего
вторую премию и возглавившего авторский коллектив, начавший работу над
окончательным проектом монумента. На месте сооружения будущего памятника в
парке Салгирка Симферополя 18 мая 1994 года был установлен памятный камень, а
во многих городах Крыма к памятной трагической дате - 50-летия депортации и
позднее были сооружены памятные знаки и стелы. Некоторые из них не имеют с
национальной традицией каменных надгробных сооружений ничего общего, но
отдельные памятники, например, в Ялте, Евпатории, Судаке, построены с
сознательным учетом определенных традиций мусульманских мемориальных
сооружений, и формы камней, и их сочетание с природной зеленью и водными
источниками (в Ялте), и тексты, заключенные в картуши и стилизованные под
арабскую каллиграфическую систему (в Евпатории), и другие художественные
особенности продиктованы этой традицией.
Нельзя
умолчать при этом о той настоящей "войне", которая объявлена
крымскотатарским памятникам шовинистическими силами в Крыму и в атмосфере
которой возрождение крымскотатарского мемориального искусства обретает
драматичный характер. Почти все упомянутые выше новые памятные сооружения
подвергались осквернениям, нападениям хулиганов и частичным или полным
разрушениям. Особенно возмутительная варварская акция была совершена в
Симферополе в новогоднюю ночь 1 января 1996 года, когда был разбит и осквернен
антитатарскими надписями памятный камень, заложенный на месте будущего
монумента жертвам геноцида и депортации в парке Салгирка. Президиум Меджлиса
крымскотатарского народа принял по этому поводу специальное заявление от 3
января 1996 года, потребовав от крымских властей остановить вандалов и привлечь
к ответственности виновных 137.
Таким образом, проблемы культуры, ее истории и возрождения оказываются в наше политизированное время неразрывно связанными с актуальными политическими задачами национального и правозащитного движения крымскотатарского народа.
Конец документа.