3. Контрнаступление...
или
борьба за память.
Продолжение. К началу документа.
- 16 -
Вместе с тем неодинаковая степень
интересов к литературе о
прошлом своего народа у представителей различных
национальностей,
в нашем
случае - больше среди городских узбеков, грузин, эстонцев,
русских, относительно меньше среди молдаван - заставляет заду-
маться
и искать соответствующее объяснение. Не исключено, что глу-
бокий
интерес к прошлому своего народа выше,
во-первых, там, где
оно -
есть, во-вторых там, где более устойчиво национальное са-
мосознание. Если
принять за меру устойчивости
национального са-
мосознания
степень совпадения национальной идентичности и
родного
языка,
то без особого труда можно обнаружить, что среди националь-
ностей, имевших союзную республику, именно среди
городских молда-
ван в Молдавии эта устойчивость на рубеже
70-80-х годов была са-
мая
низкая: она составляла по данным
переписи населения 1979 года
- 88,5%.
Среди русских в городах РСФСР
доля лиц с родным языком
своей
национальности составляла 100,0%. Среди
грузин, эстонцев и
узбеков в
городах соответствующих республик указанный показатель
поднимался
соответственно до 99,1%, 98,5% и 96,7%.
Распределение читательских интересов
по литературным темам,
разумеется,
не могло быть идентичным среди различных поло-возраст-
ных, социально-профессиональных и национальных групп
городского и
сельского
населения.
Сравнение этих различий на достаточных по
количеству и надеж-
ных по
качеству материалах этносоциологических опросов, проведен-
ных
этносоциологами Института этнографии АН СССР в 70-80-е годы в
республиках, представляющих основные регионы страны
- Россию,
Среднюю
Азию, Кавказ и Прибалтику, позволили выявить как общие,
так и
индивидуальные наклонности. (23)
Если к
разряду исторических романов
отнести и литературу,
посвященную
прошлой войне, то есть основания
констатировать, что
среди
русских, грузин и молдаван предпочтения, отданные этой ли-
тературе, занимали первое место, среди узбеков - третье, среди
эстонцев
- пятое.
Взрыв читательских интересов к литературе
о прошлом, в том
числе о
прошлом своего народа, отмечали в 70-е
годы многие иссле-
дователи
в разных республиках страны. Об этом, в частности, свиде-
тельствуют зачитанные
до дыр экземпляры исторических романов в
сельских
библиотеках Вологодской области. Для
этого жанра библио-
- 17 -
течным
работникам приходилось выделять особые полки и особые отде-
лы.
"...Какой - одновременно ужасный и величественный вид
являют
собой
эти отделы! Я сказал бы, - пишет наблюдавший эти тенденции
Ю.А.Андреев,-
что далеко не всякий пункт макулатуры отважится при-
нять
этих индивидов - жертв читательского интереса к отечественной
истории. Но что делать, если библиотеки получают
исторический ро-
ман
считанными единицами, а, в очередь,
например, за "Емельяном
Пугачевым"
или "Петром Первым" записываются чуть ли не за год впе-
ред?"
(24)
Разумеется, память - далеко не
единственная забота отечест-
венной
интеллигенции, издавна, еще со времен "Слова" Даниила За-
точника, оказавшейся
в промежуточно-
маргинальном состоянии и
взявшей
на себя нелегкую миссию посредника между управляемым наро-
дом и
управляющей, власть имущей властью. Тысячелетнее противосто-
яние
интеллигенции и Власти само по себе достойно памяти, понима-
ния и
систематического уважения. Борьба за
память, иногда в форме
беспощадной
критики существующей общественной системы, иногда раз-
говорно-эзоповым
языком, иногда молчаливым ничегонеделанием, иног-
да писанием
бумаг, иногда вступлением
в связь и в переписку с
сильными
мира сего, иногда протест, выраженный в Манифестациях,
Обращениях, Меморандумах, Путешествиях и т.д.
- все это формы
участия
интеллигенции в общественной жизни страны,
многотрудной
истории
России.
Всегда у нас так было. С одной стороны,
интеллигенция корнями
своими
уходила в народ, выходила из народа, и
набивала себе шишки
в
борьбе за народ. Но эта же самая
интеллигенция и обвиняема была
за все
беды народные. С другой стороны, на
интеллигенцию в первую
очередь,
обрушивался гнев Власти за те или иные
промахи. Интелли-
генция первая
принимала на себя репрессии
тоталитарного режима.
Она
больше всех страдала, если отказывалась
выполнять волю тех,
кто
оказался на вершине пирамиды власти.
Каждая из действующих сил - народ,
власть и интеллигенция
по-разному относятся
к памяти, в разной мере и для
разных целей
нуждаются
в ней. Народу память нужна для
того, чтобы оставаться
самим
собой, чтобы, имея прошлое, быть в настоящем. Власти нередко
память
нужна для того, чтобы отрицать самую эту память, ради того,
- 18 -
чтобы
реализовывать ею, Властью, избранные и
сформулированные це-
ли.
Как, например, в партийном гимне :
Весь мир насилья мы
разрушим
до основанья
А затем мы наш, мы
новый мир
построим
Кто был ничем, тот
станет всем.
В этом гимне красноречиво выделено кредо:
разрушим старое и
возьмем
себе все, станем всем.
Интеллигенция нуждается в памяти,
чтобы оправдать свое су-
ществование перед народом, который кормит ее, и
пытается иногда
исправить
память ради Власти, так как последняя
прикармливает ее
не
важно как, выгодными заказами ли, или еще прямолинейнее - дача-
ми,
привилегиями, званиями, орденами и другими "наградами".
Именно эта двойная зависимость
интеллигенции и от народа и от
Власти, лишает ее (интеллигенцию) полной свободы ее
творчества. И
именно поэтому ее достоинства и ее заслуги в деле возрождения
па-
мяти
порой переходят в прямо противоположное свойство - в искаже-
ние
памяти. Но об этом, последнем, речь ниже.
Редко кому из художников, подобно Пушкину, например, удава-
лось быть свободным и от народа, и от
Власти. Взаимоотношения же
интеллигенции, и это
особенно заметно в
периоды политической
нестабильности, напоминают постоянный маятник,
раскачивающийся то
в
одну, то в другую сторону, примыкая то
к тому, то к иному поли-
тическому
полюсу. Вот почему выяснение роли творческой интеллиген-
ции в
национальном возрождении и в возрождении памяти, относится к
числу
тех роковых задач, в которых, быть может, содержится ключ,
как
говорил Г.П. Федотов, - к пониманию
России и ее будущего(25).
Поэтому
многие пишущие об этнической истории, о национальной куль-
туре и
о культуре памяти не могут пройти ее стороной.
Если интеллигенция не воздвигает мосты между прошлым и буду-
щим,
скорее всего она обречена на хроническое бесплодие. Она в та-
ком
случае не выполняет свое предназначение быть памятью памяти.
Чем иначе можно объяснить теперь, когда мы все немножко опь-
янели
от свежих ветров демократизации,
определенную изолирован-
ность
большей части творческой
интеллигенции, не создавшей,
за
редким
исключением, ни одного монументального
произведения, дос-
Продолжение. К началу документа.