3. Контрнаступление...

                               или

                        борьба за память.

 

Продолжение.  К началу документа.

 

                              - 16 -

     Вместе с тем неодинаковая степень интересов  к  литературе  о

прошлом  своего народа у представителей различных национальностей,

в нашем случае - больше среди городских узбеков, грузин, эстонцев,

русских,  относительно  меньше  среди  молдаван - заставляет заду-

маться и искать соответствующее объяснение. Не исключено, что глу-

бокий интерес к прошлому своего народа выше,  во-первых,  там, где

оно - есть,  во-вторых там,  где более устойчиво национальное  са-

мосознание.  Если  принять  за меру устойчивости национального са-

мосознания степень совпадения национальной идентичности и  родного

языка, то без особого труда можно обнаружить, что среди националь-

ностей,  имевших союзную республику, именно среди городских молда-

ван  в Молдавии эта устойчивость на рубеже 70-80-х  годов была са-

мая низкая:  она составляла по данным переписи населения 1979 года

-  88,5%.  Среди  русских в городах РСФСР доля лиц с родным языком

своей национальности составляла 100,0%.  Среди грузин,  эстонцев и

узбеков  в  городах соответствующих республик указанный показатель

поднимался соответственно до 99,1%, 98,5% и 96,7%.

     Распределение читательских  интересов  по литературным темам,

разумеется, не могло быть идентичным среди различных поло-возраст-

ных,  социально-профессиональных и национальных групп городского и

сельского населения.

     Сравнение этих различий на достаточных по количеству и надеж-

ных по качеству материалах этносоциологических опросов,  проведен-

ных этносоциологами Института этнографии АН СССР в 70-80-е  годы в

республиках,  представляющих  основные  регионы  страны  - Россию,

Среднюю Азию,  Кавказ и Прибалтику,  позволили выявить как  общие,

так и индивидуальные наклонности. (23)

     Если к  разряду  исторических  романов  отнести и литературу,

посвященную прошлой войне,  то есть основания констатировать,  что

среди русских,  грузин  и молдаван предпочтения, отданные этой ли-

тературе,  занимали первое место,  среди узбеков -  третье,  среди

эстонцев - пятое.

     Взрыв читательских интересов к литературе о  прошлом,  в  том

числе о прошлом своего народа,  отмечали в 70-е годы многие иссле-

дователи в разных республиках страны. Об этом, в частности, свиде-

тельствуют  зачитанные  до  дыр  экземпляры исторических романов в

сельских библиотеках Вологодской области.  Для этого жанра библио-


 

                              - 17 -

течным работникам приходилось выделять особые полки и особые отде-

лы.

     "...Какой -  одновременно ужасный и величественный вид являют

собой эти отделы!  Я сказал бы,  - пишет наблюдавший эти тенденции

Ю.А.Андреев,- что далеко не всякий пункт макулатуры отважится при-

нять этих индивидов - жертв читательского интереса к отечественной

истории.  Но что делать, если библиотеки получают исторический ро-

ман считанными единицами,  а,  в очередь,  например, за "Емельяном

Пугачевым" или "Петром Первым" записываются чуть ли не за год впе-

ред?" (24)

     Разумеется, память - далеко не единственная  забота  отечест-

венной интеллигенции,  издавна,  еще со времен "Слова" Даниила За-

точника,  оказавшейся  в  промежуточно- маргинальном  состоянии  и

взявшей на себя нелегкую миссию посредника между управляемым наро-

дом и управляющей, власть имущей властью. Тысячелетнее противосто-

яние интеллигенции и Власти само по себе достойно памяти,  понима-

ния и систематического уважения.  Борьба за память, иногда в форме

беспощадной критики существующей общественной системы, иногда раз-

говорно-эзоповым языком, иногда молчаливым ничегонеделанием, иног-

да  писанием  бумаг,  иногда  вступлением  в связь и в переписку с

сильными мира сего,  иногда протест,  выраженный в  Манифестациях,

Обращениях,  Меморандумах,  Путешествиях  и  т.д.  - все это формы

участия интеллигенции в общественной  жизни  страны,  многотрудной

истории России.

     Всегда у нас так было. С одной стороны, интеллигенция корнями

своими уходила в народ,  выходила из народа, и набивала себе шишки

в борьбе за народ.  Но эта же самая интеллигенция и обвиняема была

за все беды народные.  С другой стороны, на интеллигенцию в первую

очередь, обрушивался гнев Власти за те или иные  промахи. Интелли-

генция  первая  принимала  на себя репрессии тоталитарного режима.

Она больше всех страдала,  если отказывалась выполнять  волю  тех,

кто оказался на вершине пирамиды власти.

     Каждая из действующих сил -  народ,  власть  и  интеллигенция

по-разному  относятся  к памяти,  в разной мере и для разных целей

нуждаются в ней.  Народу память нужна для того,  чтобы  оставаться

самим собой, чтобы, имея прошлое, быть в настоящем. Власти нередко

память нужна для того, чтобы отрицать самую эту память, ради того,


 

                              - 18 -

чтобы реализовывать ею,  Властью, избранные и сформулированные це-

ли. Как, например, в партийном гимне :

                      Весь мир насилья  мы  разрушим

                         до основанья

                      А затем мы наш,  мы  новый мир

                         построим

                      Кто был ничем, тот станет всем.

     В этом гимне красноречиво выделено  кредо:  разрушим старое и

возьмем себе все, станем всем.

     Интеллигенция нуждается в памяти,  чтобы оправдать  свое  су-

ществование  перед народом,  который кормит ее,  и пытается иногда

исправить память ради Власти,  так как последняя прикармливает  ее

не важно как, выгодными заказами ли, или еще прямолинейнее - дача-

ми, привилегиями, званиями, орденами и другими "наградами".

     Именно эта двойная зависимость интеллигенции и от народа и от

Власти,  лишает ее (интеллигенцию) полной свободы ее творчества. И

именно  поэтому ее достоинства и ее заслуги в деле возрождения па-

мяти порой переходят в прямо противоположное свойство - в  искаже-

ние памяти. Но об этом, последнем, речь ниже.

     Редко кому из художников,  подобно Пушкину,  например, удава-

лось  быть свободным и от народа, и от Власти.  Взаимоотношения же

интеллигенции,  и это  особенно  заметно  в  периоды  политической

нестабильности,  напоминают постоянный маятник, раскачивающийся то

в одну,  то в другую сторону, примыкая то к тому, то к иному поли-

тическому полюсу. Вот почему выяснение роли творческой интеллиген-

ции в национальном возрождении и в возрождении памяти, относится к

числу тех роковых задач,  в которых,  быть может, содержится ключ,

как говорил Г.П. Федотов, - к пониманию  России и ее будущего(25).

Поэтому многие пишущие об этнической истории, о национальной куль-

туре и о культуре памяти не могут пройти ее стороной.

     Если интеллигенция  не воздвигает мосты между прошлым и буду-

щим, скорее всего она обречена на хроническое бесплодие. Она в та-

ком случае не выполняет свое предназначение быть памятью памяти.

     Чем иначе можно объяснить теперь,  когда мы все немножко опь-

янели от  свежих  ветров демократизации,  определенную изолирован-

ность большей части творческой  интеллигенции,  не  создавшей,  за

редким исключением,  ни одного монументального произведения,  дос-

 

Продолжение.          К началу документа.

 

Список литературы.

 

Выходные данные.