- 54 -
9. Обретение памяти...
или
о месте религии в воспроизводстве
этничности
Состав документа:
с.54-56 с.57-59 с.60-62 с.63-65 с.66-68
с.69-71 с.72-74 с.75-77 с.78-80 с.81-83 с.84-87
В романе содержится немало прямых и
косвенных указаний на по-
зитивную
благотворную связь этнического и конфессионального факто-
ров.
Большие жизненные силы, богатый духовный запас, прочность со-
ционормативных
установок и строгое следование им в жизни у
Едигея
и
Казангапа, тридцать лет проработавших
вместе на степном безлюд-
ном
разъезде, ("а по сторонам от
железной дороги в этих краях ле-
жали
великие пустынные пространства - Сары-Озеки, Серединные земли
желтых
степей") обусловлены их мусульманскими корнями. "Чтобы жить
на
сарозекских разъездах,- говорится уже на первых страницах рома-
на, - надо дух иметь... Степь огромна, а человек невелик. Иные,
глядя
из вагонов мимоходом, за голову хватаются - господи, как тут
люди
могут жить?! Кругом только степь да верблюды! А вот так и жи-
вут, у кого на сколько терпения хватает. Три
года, от силы четыре
продержится
- и делу тамам (конец): рассчитывается
и уезжает куда
подальше. На
Боранлы-Буранном только двое
укрепились тут на всю
жизнь -
Казангап и он, Буранный Едигей."
Однако это исламское наследие
противоречиво, и Ч.Айтматов не
скрывает
этого. Более того, он идет навстречу
этому противоречию,
чтобы
вскрыть проблемы, показать
несовместимость современной циви-
лизации
с отдельными догмами ислама.
Так, например, Едигей, с одной
стороны, испытывает страх пе-
ред новейшей
технологией (ему становится жутко, не по себе), когда
он
видит старт космической ракеты ("неужто,
- думает он, - в этом
огнище
сидит человек?"), а, с другой стороны, он не испытывает ни-
каких
сомнений и колебаний в экстремальных
ситуациях, когда ислам
дает ему
надежные ориентиры того, как
себя вести, в частности,
тогда, когда наступает смерть, когда умирает
человек. Показателен
в этом
отношении его диалог с национально-безликим дежурным по ра-
зъезду
- Шаймерденом, утерявшим свои национальные и
мусульманские
корни.
"Ты подумай, - говорит Едигей ему, -
среди нас человек умер,
нельзя, не положено ни у кого оставлять покойника
одного в пустом
- 55 -
доме.
- А откуда ему знать... один он или не
один?
-
Зато мы знаем!...
- Ну что ты хочешь?... Что там будешь делать, все равно ночь
кругом. - Буду молиться. Покойника буду
обряжать. Молитвы буду
приносить.(Так в тексте - М.Г.) -
Молиться? Ты, Буранный Еди-
гей?
- Да я. Я знаю молитвы.
- Вот те раз - шестьдесят лет
...советской власти.
-
Да ты оставь, при чем тут Советская власть! По умершим
молятся испокон веков. Человек ведь умер,
а не скотина!" В то
же время самого Шаймердена, проявившего
безразличие к смерти
Казангапа, выявившего потрясающее непонимание и неуважение к
традиционным похоронным обрядам, Едигей
называет скотиной:
("хайван безмозглый").
Таким образом, бесчувственность,
безнравственность, бессовест-
ность есть
прямое следствие отсутствия корней, пренебрежение к на-
циональным
и мусульманским истокам.
На погребение Казангапа, от общей молитвы,
джаназы, осуществля-
емой
незадолго до выноса тела, и до
последней молитвы с разверну-
тыми
перед лицом ладонями у засыпанной могилы,
в романе отводится
целый
день. Но этот день вмещает в себя больше века, потому что на
изображение
всей жизни требуется очень много жизненного и романно-
го
времени.
Ислам насыщен сложной обрядностью,
многочисленными предписания-
ми и
запретами, регламентирующими все поступки верующего, весь об-
раз
жизни человека от рождения до похорон. И всех людей легко раз-
делить
на верующих, на тех, кто
соблюдает все предписания, и
участвует
в обрядах, и тех, кто не выполняет и не соблюдает обы-
чаи.
Манкурты относятся к разряду
вторых. Едигей, выполняющий
просьбу
своего умершего друга Казангапа - похоронить его на клад-
бище
Ана-Бейит - к разряду первых. По
сравнению с родильными и
свадебными
обрядами из цикла семейной обрядности,
наиболее тесно
связывающих
ислам и этничность, похоронный обряд, дает, пожалуй,
наиболее
широкий простор для изображения роли традиций,
роли пре-
емственности
в сохранении национальной культуры и самого народа.
Не
случайно погребение Казангапа завершается клятвой выполнить за-
- 56 -
вет
Едигея и похоронить его самого "бок о
бок с Казангапом". "Ес-
ли
так, Едигей, сделаем, как ты хочешь. Не сомневайся," - звучит
ответ
Длинного Эдильбая.
В организации похорон Казангапа
Едигей следует предписаниям
традиционного мусульманского обряда, тем самым демонстрируя при-
надлежность
к своему народу, к национальной
культуре, к истокам и
корням:
"омыл покойника, как полагается, руки ноги выправил и уло-
жил как
полагается, белый саван скроил и
обрядил в него Казангапа
как
полагается, не жалея на то полотна." Утром, перед отправкой на
кладбище,
"наглухо запеленатое в плотную кошму и перевязанное сна-
ружи
шерстяной тесьмой тело Казангапа с закутанной головой положи-
ли на
прицепную тракторную тележку,
предварительно подостлав на
дно опилок,
стружек и слой чистого сена." А вечером, перед тем,
как
произнести погребальную молитву, вырыли
могилу с боковой ни-
шей,предписанной
исламом, опустили тело в могилу без гроба головой
на
запад, потом кинули вниз по пригоршне
земли и принялись засы-
пать
могилу с подветренной стороны."
И хотя Едигей частично нарушает
канонический обряд, в част-
ности, позволяет выкопать большую часть могилы
экскаватором, тем
не
менее он начинает и заканчивает рытье руками,
тем самым прими-
ряя
традиционный ислам с современной технологией.
Получается, что
этот
компромисс по мысли автора, есть способ
выживания этничности
народов,
веками исповедующих ислам.
Исторически этот компромисс был подвергнут
экспериментальной
этнополитической проверке
в 20-е годы частью среднеазиатской ин-
теллигенции, которой и сегодня отводится важная
моральная, социо-
культурная и политическая роль в восстановлении
исторической памя-
ти, в
национальном возрождении.
Чем сильнее давил прессинг антирелигиозной пропаганды, т.е.
манкуртизации,
на исламские народы Средней Азии, тем больше и было
противодействие, в
том числе расширение
масштабов соблюдения
мусульманских
обычаев, как предмета самоуважения на уровне отдель-
ного
человека и на уровне всей нации.
В молитве при захоронении Казангапа
Едигей обращается к моло-
дым
поколениям, сожалея, что они утратили веру, стали неверующими,
сделав
шаг навстречу манкуртизму: "в бога
они не верят и молитв
никаких
не знают ... что они смогут сказать
себе и другим в вели-